Гебауэр, Христиан Давид
| Гебауэр, Христиан Давид | |
| Christian David Gebauer | |
 Церковь в Брабранде (ок. 1830) | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: |
15 сентября 1831 (53 года) |
 Работы на Викискладе | |
Христиан Давид Геба́уэр (дат. Christian David Gebauer; 15 октября 1777 — 15 сентября 1831) — датский художник. Отец Иоганна Христиана Гебауэра. Мастер пейзажа в голландском духе.
Родился в Силезии, где его отец был руководителем общины моравских братьев в городке Нойзальц. Ребёнком переехал с семьёй в датский город Кристиансфельд. В 1800 г. поступил в Датскую академию художеств, учился у Кристиана Августа Лорентцена. Студенческие работы Гебауэра, в том числе шуточные рисунки и анималистическая графика, вызвали одобрение руководителя академии Николая Абильдгора.
Заинтересовавшись батальной темой, в 1813 г. отправился в Германию, где выполнил ряд работ с изображением вооружённых всадников, в том числе казаков. В дальнейшем жил и работал преимущественно в Дании, занимаясь пейзажной живописью. Незадолго до смерти был назначен профессором Академии художеств.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 7 июля 2014 года. |
|
Это заготовка статьи о художнике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Напишите отзыв о статье "Гебауэр, Христиан Давид"
Отрывок, характеризующий Гебауэр, Христиан Давид
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
