Гёбель, Генрих
| Генрих Гёбель | |
| нем. Heinrich Göbel | |
| Род деятельности: |
часовщик, изобретатель первой пригодной для практического применения электрической лампы накаливания |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Генрих Гёбель (нем. Heinrich Göbel, 20 апреля 1818, Шпринге — 4 декабря 1893, Нью-Йорк) — германский часовщик, представивший в Нью-Йорке первую пригодную для практического применения электрическую лампу накаливания[1].
Биография
Генрих Гёбель родился в городке Шпринге под Ганновером. Он изучил ремесло часовщика и оптика. Его хорошие профессиональные навыки позволили ему установить связи с профессорами ганноверского политехникума. Предположительно ещё в Шпринге Гёбель начал проводить опыты с целью совершенствования лампы накаливания на основе образца К. В. Штарра (американец К. В. Штарр подал в 1845 году в Великобритании заявку на патент, в которой он описал, как разместив тело накала в вакууме и подведя к нему два электрода, можно довести его до свечения).
В 1848-м революционном году тридцатилетний Генрих Гёбель эмигрировал со своей семьей в США и открыл в Нью-Йорке часовой магазин. Чтобы привлечь внимание покупателей, он установил на крыше цинково-угольную батарею и получил такие яркие световые дуги, что соседи вызывали пожарных. После нескольких выездов пожарных суд запретил Гёбелю использование дуговой лампы на крыше. Наверное, именно это стало причиной того, почему он стал заниматься лампой накаливания.
Часовая мастерская Гёбеля превратилась в «лабораторию», в которой он начал разрабатывать лампу накаливания. Решающим шагом стало использование обугленной бамбуковой нити в качестве нити накаливания. Гёбелю в 1854 году удалось довести до свечения помещённую в вакуум угольную нить толщиной 0,2 мм. Угольная нить светилась значительно дольше, чем все остальные металлические нити, использовавшиеся в экспериментах. В целях экономии Гёбель в качестве стеклянной колбы сначала использовал флаконы от одеколона, а позднее — стеклянные трубки. Вакуум в стеклянной колбе он создавал путём заполнения и выливания ртути, то есть с помощью метода, применявшегося при строительстве барометров. В качестве источника тока служила батарея Алессандро Вольты.
Лампа накаливания Гёбеля не нашла тогда должного внимания. Для её промышленного изготовления и широкого использования ещё не было важных предпосылок. Создание глубокого вакуума стало возможным лишь после появления ртутного насоса Шпренгеля в 1865 году. Непрерывное производство энергии стало возможным после разработки Сименсом динамо-машины.
В возрасте 75 лет Генрих Гёбель получил признание как изобретатель первой пригодной для использования лампы накаливания с угольной нитью. И по прошествии 150 лет после первой демонстрации лампы Гёбеля его изобретение все ещё продолжает вызывать восхищение.
Суд подтвердил Гёбелю, что его лампа накаливания с угольной нитью «действительно является подходящим для использования источником света и что он использовал и прилюдно показывал подходящую для практического применения лампу накаливания ещё за несколько десятилетий до Эдисона». Американский патент Эдисона пришлось признать недействительным до окончания срока действия охранных прав.
Напишите отзыв о статье "Гёбель, Генрих"
Примечания
Ссылки
- [www.springe.de/2-goebel.php Stadt Springe über Göbel]
- [www.heinrich-goebel-realschule.de/ Heinrich-Göbel-Realschule Springe]
- [home.frognet.net/~ejcov/hgoebel.html Edward Covington: A Review of the Henry Goebel Defense] (Kurzdarstellung der Patentprozesse mit «Goebel-defense»).
- [home.frognet.net/~ejcov/goebelamps.html Edward Covington: Goebel Original and Reproduced Lamps]
- [www.google.com/patents/US266,358 U.S. Patent 266 358]
- [www.jhalpin.com/metuchen/tae/ehlai29.htm Frank Levis Dyer u. A.: Edison his life and inventions 1929/Henry Goebel Defense of 1893]
- [www.telegraph-history.org/pope/page6.htm Biografie von Franklin L. Pope]
- [www.briefmarken-archiv.de/brd/01/2004/a040403.htm Briefmarkenarchiv mit Variante der Parfümflaschen-Legende]
- [philatelie.deutschepost.de/philatelie/informationen/archiv/story/04/story0403_02.jhtml Deutsche Post mit Variante der Parfümflaschen-Legende]
Отрывок, характеризующий Гёбель, Генрих
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
