Гёбль, Полина
| Прасковья Егоровна Анненкова | |
 | |
| Художник П.Ф. Соколов, 1825 | |
|---|---|
| Имя при рождении: |
Pauline Gueble |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
14 сентября 1876 (76 лет) |
| Место смерти: | |
Жанетта Полина Гёбль (Pauline Gueble, в замужестве Прасковья Егоровна Анненкова) — жена декабриста Ивана Александровича Анненкова.
Содержание
Биография
Жанетта Полина Гёбль родилась 9 июня 1800 года в Лотарингии, в замке Шампиньи[1]. Отец — наполеоновский офицер, был казначеем во флоте, награждён орденом Почётного легиона.
В 1823 году приехала в Москву на работу в качестве модистки в торговой фирме Дюманси, размещавшейся на Кузнецком Мосту в бывшем доме гостиницы и ресторана «Яр». Летом 1825 года на ярмарке в Пензе познакомилась с Иваном Анненковым, жившим в Москве также на Кузнецком Мосту в доме своей матери. В Симбирской, Пензенской и Нижегородской губерниях у Анненковых были имения, и молодые под видом объезда их, совершили краткое путешествие. В одной из своих деревень он договорился со священником и нашёл свидетелей, чтобы обвенчаться с Полиной, но она, боясь гнева матери Ивана, отказалась от обряда. В Москву они вернулись в ноябре 1825 года.
После восстания декабристов 14 декабря 1825 года И. А. Анненков был арестован и осуждён. После ссылки И. А. Анненкова в Сибирь Полина обратилась к императору с просьбой разрешить ей следовать за ним: Письмо было написано на французском языке, родном языке Гёбль, вместо русского, что являлось нарушением этикета обращения к императору.Ваше Величество, Позвольте матери броситься к ногам Вашего Величества и попросить как милости позволения разделить ссылку с её незаконным супругом. Религия, Ваша воля, Государь, и закон учат нас, как исправлять свои ошибки. От всего моего сердца я приношу себя в жертву человеку, без которого я более не могу долго жить… Согласитесь, Государь, открыть состраданию Вашу большую душу, великодушно позволяя мне разделить с ним ссылку. Я отказываюсь от моей национальной принадлежности и готова подчиниться Вашим законам. У подножия Вашего трона я умоляю Вас на коленях даровать мне эту милость. Я надеюсь на неё. Остаюсь, Государь, покорной и преданной подданной Вашего Величества. Полина Гёбль[2]
Царь спросил через московского губернатора, сколько ей нужно денег на дорогу, и прислал 3000 рублей. Полина оставила дочь Александру[3], рождённую вне брака, своей будущей свекрови. Не зная русского языка, с двумя слугами Полина Гёбль отправляется 23 декабря 1827 года в Читу. Добралась до Читы 5 марта 1828 года. 4 апреля 1828 года в деревянной Михайло-Архангельской церкви Читы, Полина венчается с Иваном Александровичем. Только на время венчания с жениха были сняты кандалы.
Романтическая история любви Полины Гёбль и Ивана Анненкова вдохновила Александра Дюма написать роман «Учитель фехтования», а режиссёр А. В. Ивановский сделал историю их отношений одной из важнейших сюжетных линий в кинофильме «Декабристы». Аналогично поступил режиссёр Владимир Мотыль в фильме «Звезда пленительного счастья». Ю. А. Шапорин написал оперу «Декабристы», которая в первой редакции называлась «Полина Гёбль».
Лишь после 30 лет жизни в Сибири — в 1856 году — Анненковы получили разрешение выехать с мест ссылки. Жить в Санкт-Петербурге и Москве им было запрещено. Анненковы поселились в Нижнем Новгороде в июне 1857 года.
Полина Гёбль умерла 14 сентября 1876 года.
Полина Анненкова продиктовала дочери Ольге воспоминания о своей жизни. Ольга Ивановна перевела их с французского и издала в 1888 году в «Русской старине».[4]
Анненковы были похоронены на Крестовоздвиженском кладбище Нижнего Новгорода. В 1953 году, в связи с ликвидацией данного некрополя, прах Ивана Анненкова, Прасковьи Анненковой и их сына Николая был перенесен на Бугровское кладбище).
Дети
Прасковья Егоровна Анненкова рожала восемнадцать раз, из них благополучно только семь.
- Александра Ивановна (1826—1880), замужем за майором Алексеем Григорьевичем Тепловым.
- Анна Ивановна (1829—1833)
- Ольга Ивановна (1830—1891) с 1852 года жена К. И. Иванова
- Владимир Иванович (1831—1897)
- Иван Иванович (1835—1876/1886)
- Николай Иванович (1838—1873)
- Наталья Ивановна (1842—1894)
См. также
Напишите отзыв о статье "Гёбль, Полина"
Примечания
- ↑ Анненкова, Прасковья Егоровна // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- ↑ В. Федоровский, Г. Сен-Бри. Романтические возлюбленные, М.: Республика, 2001, с.с.111-112
- ↑ Родилась 2 апреля 1826 года (В. Федоровский, Г. Сен-Бри. Романтические возлюбленные, М.: Республика, 2001, с.111)
- ↑ Анненков, Иван Александрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
- [zakharov.ru/index.php?option=com_books&task=book_details&book_id=127&Itemid=56 П. Анненкова. Воспоминания, М. : «Захаров», 2003, информация об издании]
- [decemb.hobby.ru/index.shtml?memory/annenk Воспоминания П. Е. Анненковой]
- [az.lib.ru/a/annenkowa_p_e/ Сочинения Анненковой на сайте Lib.ru: Классика]
Литература
- Воспоминания Полины Анненковой. — Красноярск, 1977.
- Декабристы. 86 портретов. — М., 1906.
- Фонвизин М. А. Сочинения и письма. — Иркутск, 1979.
- Сибирь и декабристы. — Иркутск, 1983.
- Декабристы: Биографический справочник // Под редакцией М. В. Нечкиной. — М., 1988.
- Зильберштейн И. С. Художник-декабрист Николай Бестужев. — М., 1988.
- Лунин М. С. Сочинения, документы. — Иркутск, 1988.
Отрывок, характеризующий Гёбль, Полина
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.
Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
