Гевхерхан-султан (дочь Ибрагима I)
| Гевхерхан-султан | |
| тур. Gevherhan Sultan | |
| Дата рождения: |
ок. 1642 |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Эдирне, Османская империя |
| Отец: | |
| Мать: | |
| Супруг: |
1. Мусахиб Джафер-паша |
Гевхерха́н-султа́н (тур. Gevherhan Sultan; ок. 1642, Стамбул — 27 октября 1694, Эдирне) — дочь османского султана Ибрагима I и Турхан Султан.
Биография
Гевхерхан родилась в Стамбуле приблизительно в 1642 году в семье османского султана Ибрагима I и его супруги Турхан Султан. Имела двух полнородных братьев — Мехмеда[1] и Ахмеда, умершего в младенчестве[2]. 23 ноября 1646 года Турхан выдала свою малолетнюю дочь замуж за Джафера-пашу, мусахиба (духовного брата) султана Ибрагима I, которому на тот момент было больше пятидесяти лет[3]. Этим браком Турхан планировала укрепить свои позиции при дворе в случае смерти супруга. Однако Джафер-паша умер всего через год после свадьбы. 8 августа 1648 года отец Гевхерхан был свергнут и через несколько дней убит, а султаном стал её малолетний брат Мехмед IV, а их мать Турхан Султан удостоилась титула валиде-султан, однако в силу возраста — Турхан на тот момент была чуть старше двадцати лет — и неопытности она была отстранена от власти бабушкой Мехмеда и Гевхерхан Кёсем Султан[4]. В ночь на 2 сентября 1651 года Кёсем Султан была задушена в своих покоях сторонниками Турхан Султан. Со смертью своей главной конкурентки мать Гевхерхан полноправно стала регентом Османской Империи.
В 1660 году Гевхерхан вышла замуж за одного из визирей Чавушзаде Мехмеда-пашу[tr][5], который был старше супруги примерно на двадцать лет. Следующие несколько лет супруг Гевхерхан последовательно занимал должность вали различных провинций; Гевхерхан неизменно следовала за мужем, много занималась благотворительностью. В 1682 году Мехмед-паша умер, оставив Гевхерхан бездетной вдовой. Гевхерхан настояла, чтобы её покойного супруга, умершего в Азаке, похоронили в Стамбуле.
Гевхерхан оставалась вдовой до 1692 года, когда её третьим мужем стал только что назначенный на должность каптан-ы-дерьи Палабыйык Юсуф-паша[tr]. Гевхерхан заболела в начале 1694 года; тогдашний султан Ахмед II, приходившийся Гевхерхан единокровным братом, настоял на переезде сестры в Эдирне, где, как он считал, более благоприятный климат излечит султаншу. Однако улучшения так и не наступило: 27 октября 1694 года Гевхерхан умерла в султанском дворце в Эдирне. Похоронена в тюрбе отца в мечети Ая-Софья.
Напишите отзыв о статье "Гевхерхан-султан (дочь Ибрагима I)"
Примечания
- ↑ Thys-Şenocak, 2006, p. 25.
- ↑ Barzilai-Lumbroso, 2008, p. 206.
- ↑ Arslan, 2008, p. 110.
- ↑ Thys-Şenocak, 2006, p. 26.
- ↑ Süreyya, 1996, pp. 184—185.
Литература
- Arslan, Mehmet. [books.google.ru/books?hl=ru&id=pW9PAQAAIAAJ Osmanlı saray düğünleri ve şenlikleri: Manzum sûrnâmeler]. — Sarayburnu Kitaplığı, 2008. — 840 p. — ISBN 9944905631, 9789944905633.
- Barzilai-Lumbroso, Ruth. [books.google.ru/books?id=nfTdhdy8K7EC Turkish Men, Ottoman Women: Popular Turkish Historians and the Writing of Ottoman Women's History]. — ProQuest, 2008. — P. 206—214. — 348 p. — ISBN 0549483551, 9780549483557.
- Thys-Şenocak, Lucienne. [books.google.ru/books?id=IfpPAAAAMAAJ Ottoman Women Builders: The Architectural Patronage of Hadice Turhan Sultan]. — Aldershot: Ashgate, 2006. — 326 p. — ISBN 0754633101, 9780754633105.
- Mehmed Süreyya. Sicill-i Osmani / haz. Nuri Akbayar. — İstanbul: Tarih Vakfı Yurt Yayınları, 1996. — Т. 4. — ISBN 975-333-0383.
Отрывок, характеризующий Гевхерхан-султан (дочь Ибрагима I)
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
