Гедвига Елизавета Шарлотта Гольштейн-Готторпская

Гедвига Елизавета Шарлотта Гольштейн-Готторпская

Гедвига Елизавета Шарлотта Шлезвиг-Гольштейн-Готторпская (нем. Hedwig Elisabeth Charlotta von Schleswig-Holstein-Gottorf; 22 марта 1759, Ойтин — 20 июня 1818, Стокгольм) — немецкая принцесса, член Ольденбургского дома, в замужестве королева Швеции и Норвегии.

Биография

Гедвига — дочь Фридриха Августа Ольденбургского, князя-епископа Любекского и герцога Гольштейн-Готторпского и Ольденбургского. Мать Гедвиги — ландграфиня Ульрика Фридерика Вильгельмина Гессен-Кассельская. Гедвига приходилась племянницей королю Швеции Адольфу Фредрик и кузиной императрице Екатерине II.

Гедвига Елизавета Шарлотта выросла в Эйтине. В 1774 году в возрасте 15 лет Гедвига вышла замуж за своего кузена Карла, герцога Сёдерманландского и будущего короля Карла XIII. Весёлый нрав Гедвиги вскоре принёс ей признание при шведском дворе. Постоянные измены мужа Гедвига Елизавета Шарлотта воспринимала спокойно. Брак долгое время оставался бездетным, единственный общий ребёнок, младенец Карл Адольф умер в 1798 году спустя несколько дней после рождения.

Гедвига Елизавета Шарлотта не вмешивалась в политические дела, лишь после смещения короля Густава IV Адольфа она стала поддерживать его сына. С этого времени она считалась одной из ключевых фигур среди «густавианцев» и находилась в напряжённых отношениях с кругами, вынудившими Густава IV Адольфа отречься.

Гедвига отличалась внимательностью и наблюдательностью и была известна как плодовитая писательница. Известность ей принёс так называемый «Дневник» в 7000 страниц, описывающий период с 1775 по 1817 годы. Записи в дневнике до 1800 года оформлены в письма, адресованные близкой подруге Софии фон Ферзен, будущей графине Пипер, сестре Акселя фон Ферзена Младшего. После 1800 года записи велись кратко один раз в месяц и не в форме писем, в связи с чем само название «Дневник» вводит в заблуждение. Архив Гедвиги Елизаветы Шарлотты представляет собой важный источник информации о густавианской эпохе.

Отрывок, характеризующий Гедвига Елизавета Шарлотта Гольштейн-Готторпская

Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.