Гедеонов, Александр Михайлович

Александр Михайлович Гедеонов
Род деятельности:	театральный деятель
Дата рождения:	1791(1791)
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	1867(1867)
Место смерти:	Париж
Награды и премии:

Александр Михайлович Гедеонов (1791 — апрель 1867, Париж) — русский театральный деятель, который на протяжении четверти века, с 1833 по 1858 годы, возглавлял императорские театры обеих столиц. Обер-гофмейстер, действительный тайный советник (1846). Отец Степана Гедеонова.

Биография

Из смоленских дворян Гедеоновых. Сын пензенского губернатора Михаила Яковлевича Гедеонова (1756-1802) и его жены Татьяны Александровны, дочери сенатора А. Ф. Талызина и Марии Апраксиной. Через Талызиных был связан родством с первейшими сановниками империи.

Получил домашнее воспитание в Пензе и Твери. В 13-летнем возрасте был записан на службу юнкером в Московский архив иностранных дел, а 30 марта 1805 г. определен на военную службу, в императорскую свиту колонновожатым. Охотно принимал участие в любительских спектаклях, которые давались в театре села Ольгово, принадлежавшего его родственникам Апраксиным.

Получил чин подпоручика и в январе 1810 переведен в Кавалергардский полк; в апреле того же года назначен адъютантом к полковому командиру Н. Депрерадовичу. С сентября — поручик.

Прослужив в Кавалергардском полку полтора года, Александр Гедеонов в июне 1811 переведен капитаном в Ямбургский драгунский полк, в составе которого участвовал в Клястицком, первом Полоцком и других сражениях Отечественной войны.

5 марта 1813 г. переведен в Казанский драгунский полк, который входил в состав корпуса, осаждавшего Данциг. Во время осады А. Гедеонов неоднократно отличался, в особенности смелой атакой на мызу Шальмюль, где едва не захватил командовавшего французскими войсками генерала Ж. Раппа, и получил тяжелую контузию. В феврале 1816 Гедеонов был уволен со службы по прошению из-за ран, с чином майора и с мундиром.

В отставке пробыл около года, после чего поступил на гражданскую службу. В апреле 1817 определëн смотрителем в экспедицию Кремлёвского строения. Благодаря родственным связям быстро достиг высокого служебного положения. В 1822 был директором итальянской оперы, находившейся в доме его двоюродного деда С. С. Апраксина, причём, по слухам, кассу «не всегда держал в исправности и часто черпал из неё». В 1828 — член комитета по сооружению в Москве храма Христа Спасителя, руководил управлением имениями, купленными в казну для храма.

Кроме пожалованных орденов и наград за время своей 15-летней службы в Москве получил чин действительного статского советника, придворные звания камергера и церемониймейстера и денежную награду в 5 тыс. рублей. Позднее, в 1846 ему был пожалован чин действительного тайного советника.

13 мая 1833 года был назначен исправляющим должность директором Императорских Санкт-петербурских театров, а 31 декабря следующего года произведён в чин тайного советника с утверждением в должности.

В начале своей петербургской карьеры был снисходителен к актëрам, замечал успехи молодых артистов, поощрял понравившихся ему артистов материально. В первый же год своего директорства занялся переустройством Театрального училища, по его ходатайству театральный бюджет был ощутимо увеличен. В конце 1830-х годов вышел высочайший указ, по которому артисты императорских театров первого разряда, прослужив 20 лет, имели право получать почëтное гражданство. По мнению специалистов, этот указ был наивысшим достижением А. Гедеонова на его посту.

В 1847 назначен директором императорских театров обеих столиц. Приведенные несколько в порядок князем Гагариным хозяйственные дела дирекции не улучшил, дефицит увеличил и расходование отпускаемых театрам средств не упорядочил. К интересам искусства, также как и предшественник его, относился холодно, заботливостью и даже простой вежливостью к артистам не отличался: говорил всем, даже артисткам, «ты» и постоянно делал наоборот тому, о чëм они ходатайствовали. Блестящий подбор талантливых исполнителей и высокий уровень театров за время его управления ничем ему обязан не был. Впрочем, по воспоминаниям артистов драматической труппы Александринского театра, Гедеонов, хотя и обладал вспыльчивым характером, но был справедлив и пользовался уважением актёров.

Разделив оперную и драматическую труппы Александринского театра, стал отдавать предпочтение опере и балету. Проводил политику правительства, тормозившую развитие прогрессивного национального театра, мешая постановке, например, «Ревизора» Н. В. Гоголя, сокращал дотации на драматические труппы, из-за чего постановочная часть Александринского и Малого театров пришла в упадок.

С 1852, с назначением на должность министра двора графа В. Ф. Адлерберга, Гедеонов всë более утрачивал влияние на дела и 25 мая 1858 года был уволен от должности директора театров с назначением обер-гофмейстером.

Последние годы своей жизни А. М. Гедеонов провëл большей частью в Париже, куда он последовал за французской артисткой, и здесь же скончался в апреле 1867 г. Погребен на кладбище Пер-Лашез.

Литература

• Гедеонов, Александр Михайлович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Гедеонов, Александр Михайлович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.

Ссылки

• [sias.ru/upload/iblock/86e/lashenko.pdf Московские истоки санкт-петербургской театрально-административной карьеры]
• [adjudant.ru/cavaler/24-5.htm Кавалергарды в царствование Александра I]
• [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/teatr_i_kino/GEDEONOV_ALEKSANDR_MIHALOVICH.html Гедеонов, Александр Михайлович]

Отрывок, характеризующий Гедеонов, Александр Михайлович

Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.