Гирдвайнис, Гедиминас
Поделись знанием:
Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
(перенаправлено с «Гедиминас Гирдвайнис»)
| Гедиминас Гирдвайнис | |
| Gediminas Girdvainis | |
| Имя при рождении: |
Гедиминас Пранас Гирдвайнис |
|---|---|
| Место рождения: |
Кретинга (ныне Клайпедский уезд, Литва) |
| Профессия: | |
| Награды: |
|
Гедиминас Пранас Гирдвайнис (лит. Gediminas Girdvainis; род. 19 января 1944, Кретинга (ныне Клайпедского уезда, Литвы) — литовский и советский актёр театра, кино и телевидения.
Содержание
Биография
После окончания актерского факультета Государственной консерватории Литовской ССР, с 1969 по 1970 год — актёр Шяуляйского драматического театра, в 1971—1994 играл на сцене Государственного молодёжного театра Литвы в Вильнюсе. Затем с 1994 — в столичном Малом театре.
Обладая темпераментом и способностями к импровизации сыграл ряд трагикомических ролей.
В кино снимается с 1968.
Фильмография
- 1968 — Чувства — дурачок Вальдас
- 1969 — Адъютант его превосходительства — поручик контрразведки
- 1969 — Да будет жизнь! — телеоператор
- 1969 — Красавица — эпизод
- 1970 — Вся правда о Колумбе — полицейский Эрнесто пр прозвищу «Малыш», адъютант Падрильо
- 1970 — Мужское лето — часовой Владас
- 1970—1972 — Руины стреляют… — полицай
- 1971 — Маленькая исповедь — спасатель Винцас
- 1971 — Камень на камень — Казялис
- 1972 — Геркус Мантас — Йоган, слуга Хартмута фон Грумбаха
- 1972 — Тадас Блинда — эпизод
- 1973 — Весёлые истории — дирижер школьного духового оркестра
- 1973 — Счастливый невезучий человек — Бронюс
- 1973 — Полуночник — отец Домаса
- 1974 — Нападение на тайную полицию — предатель Зиедынь
- 1974 — Чёртова невеста — Пинчюкас, чёрт (падший ангел)
- 1975 — Смок и Малыш — Малыш Джек Карсон
- 1976 — Потерянный кров — работник милиции Жакайтис
- 1976 — Приключения Калле-сыщика — дядя Эйнар
- 1977 — Ореховый хлеб — нотариус
- 1977 — Цену смерти спроси у мëртвых — Бруно (дублировал Б. Аракелов)
- 1978 — Маркиз и пастушка — Пьер
- 1978 — Жизнь Бетховена — свидетель на конгрессе
- 1978—1979 — Лицо на мишени — Левер, управдом Гука
- 1980 — Миллионы Ферфакса — сержант Фицджеральд, помощник инспектора Галлета
- 1980 — «Мы наш, мы новый…» (Фильм 1) — беженец
- 1980 — Рассказы о любви — барин Сергей Семёнович
- 1980—1988 — Государственная граница — Йозеф Мырд
- 1981 — Игра без козырей — лейтенант милиции
- 1981 — Сильное чувство (фильм-спектакль)
- 1982 — Богач, бедняк — Дуайер (3 и 4 серии)
- 1982 — Личная жизнь Деда Мороза — актёр Роберт Силинь
- 1982 — Мальчишки — эпизод
- 1983 — Лунная радуга — Грижас
- 1983 — Парижская драма — Пьер Данье
- 1983 — Полёт через Атлантический океан — Юргис-Джордж
- 1983 — Провал операции «Большая медведица» — Молчун
- 1984 — Володькина жизнь (2-я серия)— Евгенов
- 1984 — Груз без маркировки — стюард, «Раджа»
- 1984 — Этот фантастический мир. Выпуск 8 (фильм-спектакль) — врач-учёный Кребс
- 1984 — Тревожных симптомов нет
- 1985 — Чужой случай — Броканс, отец Стаси
- 1986 — Звездочёт — Дитрих
- 1986 — Покушение на ГОЭЛРО — Франц Фишер
- 1986 — Секретный фарватер — механик Готлиб
- 1986 — Пятрас Курмялис — Горис
- 1987 — Конец вечности — Купер
- 1988 — Любовь к ближнему — Второй джентльмен
- 1989 — Охота на единорога — немецкий офицер, комендант летной школы
- 1989 — Осень приходит лесами — Лауринас
- 1990 — Взгляд змия — эпизод
- 1990 — Неизвестные страницы из жизни разведчика — подполковник Химмель
- 1991 — Сексказка (режиссёрская работа)
- 1992 — Сердца трёх — Мариано Веркара, начальник полиции Сан-Антонио
- 1992 — Разбитый кувшин / Sukultas ąsotis (фильм-спектакль) — Лихт
- 1993—1997 — Родня / Giminės — Йогайла
- 1994 — В раю тоже идет снег / Rojuje irgi sninga
- 1996 — Год собаки (короткометражный)
- 1997 — Есть ли Венеция? / Ar yra Venecija? — могильщик
- 1997 — Лунная Литва / Mėnulio Lietuva — Раполас Пульмонас
- 1998 — Астролог
- 1998 — Библия бедняков / Vargšų Biblija
- 1998—2000 — Поросль / Atžalos — Йогайла, железнодорожник
- 2002—2005 — Дапкусы и Буткусы / Dapkai ir Butkai
- 2003 — Литовский транзит — Моцкус
- 2008 — Вызов / Defiance — эпизод
- 2008 — Дрессировщик жуков / Vabzdziu dresuotojas (документальный)
- 2008 — Ледяной поцелуй
- 2010 — Мой любимый враг / Mano mylimas prieše — Миколас
- 2010 — Мой любимый враг-2 / Mano mylimas prieše-2 — Миколас
- 2011 — Родня 20 лет спустя / Giminės po 20 metų — Йогайла, железнодорожник
- 2013 — Лето в Наяйсяй-4 / Naisių vasara-4 — Изидорюс
Награды
- 2004 — Офицерский крест ордена Витаутаса Великого.
Напишите отзыв о статье "Гирдвайнис, Гедиминас"
Ссылки
- [www.imdb.com/name/nm0320856/?ref_=tt_cl_t5 Гедиминас Гирдвайнис на сайте imdb] (англ.)
- [www.lrytas.lt/zyme/gediminas-girdvainis 70-metį mininčiam aktoriui G.Girdvainiui — sveikinimai] (лит.)
Отрывок, характеризующий Гирдвайнис, Гедиминас
Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
