Гезиты

Гезиты (англо-сакс.: gesithes; лат. comites) — слой военной служилой знати в ранний период существования англосаксонских королевств в Британии. В социальном отношении гезиты противостояли свободным крестьянам — керлам и дали начало прослойкам тэнов и эрлов, составившим позднее феодальный класс англосаксонского общества.

Древнеанглийское слово «гезит» означало первоначально товарища, соратника и свидетельствовало о том, что гезиты представляли собой на ранних этапах истории Англии членов королевской дружины. Институт военных соратников короля благородного происхождения существовал ещё у древних германцев и был перенесён англами, саксами и ютами в Британию в V веке. Переселение уничтожило аристократический принцип формирования этого социального слоя, однако военный характер ранней англосаксонской знати продолжал существовать. Обязанность сопровождать короля в походах и лично участвовать в его военной дружине оставалась важнейшим социально образующим фактором для прослойки гезитов.

Гезиты представляли собой второй из двух основных классов, образующих раннее англосаксонское общество. Их более высокий социальный статус по сравнению с керлами-крестьянами подчёркивался величиной вергельда, установленного за убийство гезита: 1200 серебряных шиллингов в Уэссексе против 200 шиллингов вергельда керла.

Особенностью социальной структуры первых англосаксонских королевств был тот факт, что высший социальный слой — гезиты — был служилым, а не аристократическим по происхождению. Статус гезита обеспечивался не фактом его рождения от знатного сеньора, а местом, занимаемым в королевской администрации. Старая германская знать полностью растворилась после переселения в Британию в однородном слое служилых людей и даже потомки королевских династий небольших англских и саксонских королевств Средней Англии после их вхождения в состав Мерсийской державы в VIII веке быстро потеряли свой особый статус. Титул гезита и его привилегии не имели наследственного характера.

Помимо военной функции гезиты выполняли роль представителей короля (англ. reeve) в провинциях и областях англосаксонских государств. В их компетенцию входило руководство местным ополчением (фирдом), обеспечение соответствия местной юстиции королевским указам и поддержание порядка в регионе. Некоторые из гезитов получали от короля право на изъятие причитающейся королю продуктовой ренты и других повинностей с определённой территории. В VIII веке эта практика стала сопровождаться изданием особых королевских хартий, закреплявших наследственные права гезита на такие земли, что привело к рождению особого типа обязательственных прав англосаксонской знати на земельную собственность — бокленда.

Расширение практики королевских пожалований земель гезитам на правах бокленда, а также имущественная дифференциация и усложнение административного аппарата англосаксонских королевств привело к расслоению гезитов. С VIII века сам термин «гезит» стал постепенно вытесняться новым названием служилых людей — «тэн», и к X веку полностью исчез из обращения. Кроме того произошло выделение прослойки высшей знати — эрлов (графов). Социальный статус и совокупность имущественных прав этих слоёв значительно отличались от соответствующих характеристик гезита.

См. также

• Керлы
• Тэны

Ссылки

• [web.archive.org/web/20060903002518/hronos.km.ru/statii/2006/teslya_angl.html Англосаксонское общество]
• [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Engl/VII/680-700/Ine/Pravda/text.htm Правда Инэ (перевод на русский язык): первое упоминание гезитов]

Литература

• Гуревич А. Я. Мелкие вотчинники в Англии раннего средневековья / Известия АН СССР, серия истории и философии. — Т. VII. — № 6. — М., 1951
• Мортон А. Л. История Англии. — Л., 1950
• Савело К. Ф. Раннефеодальная Англия. — Л., 1977
• Савело К. Ф. Возникновение феодального землевладения и класса феодалов в Англии в VII—X вв. — Средние века. — вып. XII. — М., 1958
• Stenton F. M. The Anglo-Saxon England. — Oxford, 1973

Отрывок, характеризующий Гезиты

Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.