Гейдельбергский университет

Гейдельбергский университет имени Рупрехта и Карла
Оригинальное название	Ruprecht-Karls-Universität Heidelberg
Международное название	University of Heidelberg
Девиз	Semper Apertus Immer offen Книга знаний всегда открыта
Год основания	1386
Тип	Государственный
Ректор	Айтель, Бернхард
Студенты	27 602 (зима 2008-09)
Расположение	Гейдельберг, Баден-Вюртемберг, Германия
Сайт	[www.uni-heidelberg.de www.uni-heidelberg.de]

К:Учебные заведения, основанные в 1386 году

Не следует путать с Хайдельбергской высшей школой.

Гейдельбергский университет имени Рупрехта и Карла (нем. Ruprecht-Karls-Universität Heidelberg) — старейший и один из наиболее престижных университетов на территории современной Германии. Основан в 1386 году.

История

Основание

Университет был основан курфюрстом Рупрехтом I с соизволения римского папы Урбана VI в 1386 году, чтобы дать его разрозненным владениям, Пфальцу на Рейне, центр духовной жизни, привлечь иностранцев и воспитывать церковных деятелей и государственных чиновников в собственной стране. Подоплёкой образования университета стал Великий западный раскол католической церкви: выпускники Сорбонны, подчинявшихся авиньонскому папе Клименту VII, не могли служить в церквях Пфальца, управляемых папой римским, поэтому возникла потребность в собственном теологическом образовании. Первые профессора в Гейдельберг приехали из Парижа и Праги. Ректором-основателем университета стал Марсилий Ингенский, приверженец номинализма, долгое время преподававшегося в университете в исключительном порядке.

На момент основания он стал четвёртым по старшинству после болонского, пражского и венского университетов на территории Священной Римской империи и первым университетом на территории современной Германии.

Учредительные грамоты датированы 1 октября 1386 года. 18 октября того же года состоялась церковная месса, открывшая стены университета, а на следующий день начались занятия. В тот же день была получена и серебряная университетская печать, чей оттиск является логотипом университета.

Поначалу университет испытывал острую нехватку в помещениях. Занятия проходили в помещениях монастырей августинцев и францисканцев. Большие удобства университет получил после того, как курфюрст Рупрехт II выгнал евреев из Гейдельберга и передал освободившиеся здания университету. Здание синагоги было переделано под Мариинскую капеллу и служило аудиторией. Для финансирования университета курфюрст Рупрехт III основал монастырь Святого духа, церковь Святого духа стала одновременно и церковью университета, пока в XIX веке её функции не переняла церковь Святого Петра.

Курфюрсты заботились о своих университетах, но иногда нарушали их автономию. Они развивали и новые духовные течения, например, гуманизм. Так, Фридрих I Победоносный провел важную университетскую реформу: на теологическом факультете было разрешено преподавать реализм, что означало некоторую свободу преподавания. Одновременно на юридическом факультете стали изучать не только церковное, но и светское право. Надворный советник Фридриха I Андреас Гартмани впервые за всю многовековую историю университета избирался на пост ректора с 1463 по 1495 год. Среди каноников церкви Святого духа был его родственник, Гартман Гартманни, который в 1510 году учредил старейшую стипендию университета, просуществовавшую до 1949 года.

Реформация

Несмотря на Гейдельбергский диспут Мартина Лютера 1518 года, университет долгое время был глух к Реформации. Хотя канцлер Курпфальца, Гартман Гартманни Старший, сын бывшего ректора, пытался склонить курфюрста Фридриха II в 1546 году к избранию ректором университета евангелического проповедника церкви Святого духа, Генриха Штолля, вопреки воле исповедующих старую веру профессоров, однако Реформация затронула только факультет свободных искусств. Лишь курфюрст Оттхайнрих преобразовал весь университет в 1556 году в Высшую школу евангелизма. В связи с этим он провёл имеющую важнейшее значение реформу: отныне студенты должны были посещать занятия в светской одежде, а не в рясах. На теологическом факультете обязательными для изучения стали древнееврейский и древнегреческий языки, на медицинском факультете большее внимание стали уделять практической стороне образования.

Благодаря курфюрсту Фридриху III во второй половине XVI века Гейдельберг стал центром европейской культуры и науки и приобрёл особое значение в качестве высшей школы кальвинизма. Гейдельберг стал «немецкой Женевой», то есть центром кальвинистской учености, что привлекало в университет профессоров и студентов со всей Европы. При участии теологического факультета в 1563 году возник знаменитый Гейдельбергский катехизис. Наряду с кальвинизмом в конце XVI века существовал и так называемый поздний гуманизм. В этот период здесь трудились такие известные личности, как Пауль Шеде, Ян Грутер, Мартин Опиц, Юлий Вильгельм Цинкгреф и Маттеус Мериан.

Тридцатилетняя война

Период расцвета длился до 1618 года. Тридцатилетняя война тяжело далась университету, занятия неоднократно прерывались. В 1622 году всемирно известная Гейдельбергская библиотека была перенесена в Рим. Открытию университета после войны помешало полное разрушение Гейдельберга войсками Людовика XIV в 1693 году. Университет вновь закрылся на несколько лет.

XVIII век

В XVIII веке в Гейдельберге царила интеллектуальная посредственность. Большинство профессоров было иезуитами, задерживающимися в Гейдельберге лишь ненадолго. Остальные профессорские должности передавались по наследству, что не способствовало должному научному уровню. Евангелистский характер обучения был уничтожен запоздалой Контрреформацией. Растраты финансовых средств и революционные войны конца XVIII века лишили университет его имущества и независимых доходов.

В 1735 году на Университетской площади рядом с «Domus Wilhelmina», известным сегодня под именем «Alte Universität» («Старый университет» — нем.), появилось новое главное здание университета.

XIX век

Переход Гейдельберга во владение Бадена в 1802 году привел к повторному созданию университета. Университет был реорганизован и стал государственно финансируемым учебным учреждением. К имени основателя университета было добавлено имя первого великого герцога Карла Фридриха Баденского. С тех пор он называется Гейдельбергским университетом имени Руперта и Карла. Университет тех времен исповедовал новый гуманизм, но и романтики нашли своих приверженцев среди профессоров и студентов университета. В Гейдельберге два года преподавал Георг Вильгельм Фридрих Гегель, Фридрих Шлоссер основал здесь собственную школу политических исторических наук, врач Максимилиан Йозеф фон Келиус привлекал пациентов со всей Европы. Профессора Гейдельберга являлись представителями домартовского либерализма, многие из них в 1848 году были членами Франкфуртского национального собрания. В то время как естественные науки в лице Роберта Бунзена, Густава Кирхгофа и Германа Гельмгольца переживали свой звёздный час, Гейдельберг образца XIX века был известен, прежде всего, как юридический университет.

В 1886 году университет отпраздновал свой 500-летний юбилей.

В 1893 году в честь университета был назван астероид (353) Руперто-Карола, открытый немецким астрономом Максом Вольфом в обсерватории Гейдельбергского университета.

XX век

В начале века в университете преподавали оба важнейших представителя Баденской школы: Вильгельм Виндельбанд и Генрих Риккерт. Гейдельберг был либеральным мировым университетом. Это было видно не только по притоку многочисленных иностранных студентов, но и по особому гейдельбергскому духу, междисциплинарным беседам, инспирированным Максом Вебером и его друзьями, прежде всего теологом Эрнстом Трёльчем, и кругом молодых учёных.

Веймарская республика

Во времена Веймарской республики Гейдельберг считался оплотом демократического духа, поддерживаемого такими профессорами как Карл Ясперс, Густав Радбрух, Мартин Дибелиус, Альфред Вебер. На построенном Карлом Грубером на американские пожертвования здании Нового университета появилась надпись- посвящение Фридриха Гундольфа: «Духу живущему». Здесь слушал лекции по литературе и защитил докторскую диссертацию деятель национал-социализма Йозеф Геббельс. Студенчество становилось все более радикальным — в частности, известность получил «Гумбелевский бунт» 1930 года, когда студенты-нацисты захватили здание, требуя увольнения экстраординарного профессора Эмиля Гумбеля, и для восстановления порядка пришлось задействовать полицию. В научном плане лицом университета того времени были философский и юридический факультеты. Но новые пути пролагались, прежде всего, Лудольфом Крелем с его концепцией целостной медицины. Здесь также работал долгие годы пропагандист «Арийской физики» Филипп Ленард.

Третий рейх

Университет Гейдельберга стал первым университетом Германии, приветствовавшим национал-социализм. Это привело к увольнению большого количества доцентов еврейского происхождения, а затем и к исключению студентов по политическим и расистским причинам. Многие были вынуждены эмигрировать, два профессора стали жертвой террора. В сожжении книг на Университетской площади принимали активное участие, прежде всего, сотрудники университета (сожжение книг в 1933 году в Германии). Особое участие в нём принимали представители молодежи, и со временем университет стал исповедовать откровенно фашистские настроения. Посвящение на здании университета «Духу живущему» было переделано в «Духу немецкому», и многие, даже среди профессоров, служили этому девизу.

Западная Германия

Во Второй мировой войне университет не пострадал, но требовал духовного обновления. Под руководством философа Карла Ясперса был разработан новый устав, в котором университет обязался «служить живущему духу правды, справедливости и человеколюбия». Первым ректором послевоенных времен стал хирург Карл Генрих Бауэр. Университет был разделен и пространственно: факультет естественных наук и часть медицинского факультета переехали в университетские здания в Нойенгеймер Фельд, в то время как гуманитарные науки остались в старом городе. Старинная клиника в Бергхайме была расширена.

Реформы изменили и структуру университета: если со дня основания университет состоял из четырёх факультетов (теологического, юридического, медицинского и философского), к которым лишь в 1890 году был присоединён пятый — факультет естественных наук, то начиная с 1969 года, университет был разделён на 16 факультетов. В 1968 году в университете был организован Социалистический коллектив пациентов. Количество студентов постоянно росло, в юбилейный 1986 год (600-летие университета) в Гейдельберге обучалось 27 тысяч студентов. Они составляли подавляющую часть населения Гейдельберга. Также и традиционно большое количество иностранных студентов за послевоенные годы восстановилось.

Современная Германия

В последние годы благодаря своим многочисленным клиникам и совместной работе с различными исследовательскими учреждениями университет получил признание в области медицины, нейробиологии и физики, математики и информатики, юридических и экономических наук. Гейдельберг стал первым университетом, основавшим филиалы за рубежом, например в Египте, Чили и Массачусетсе (США). В октябре 2007 года он пополнил список университетов, участников программы «Концепции будущего».

Территории университета

Сегодня университет расположен следующим образом: естественные, спортивные и большая часть медицинских наук располагаются в Нойенгеймер Фельд; большинство гуманитарных и общественных наук, ректорат и администрация университета находятся в старой части Гейдельберга. Кроме этого существуют и другие здания университета в городской части и его ближайших окрестностях (например, десять корпусов факультета физики и астрономии на Философенвег). Ректорат и музей университета располагаются в здании старого университета в Гейдельберге.

Факультеты

• факультет теологии (направление: теология евангелизма),
• факультет юриспруденции,
• факультет философии,
• факультет востоковедения и археологии,
• факультет новой филологии,
• факультет нейробиологии,
• факультет экономических и общественных наук,
• факультет поведенческих наук и культуроведения,
• факультет математики и информатики,
• факультет физики и астрономии,
• факультет химии и наук о Земле,
• факультет биологических наук
• факультет медицины в Гейдельберге
• факультет медицины в Маннхайме

Научные учреждения в составе университета

• Центр биохимии
• Междисциплинарный центр нейрологии
• Междисциплинарный центр научных вычислений
• Институт экологической физики
• Институт Южной Азии
• Центр молекулярной биологии Гейдельбергского университета
• Центр астрономии Гейдельбергского университета
• Гейдельбергский центр изучения Америки
• Центр социальных инвестиций и инноваций
• Центр научной биологии «Биоквант»
• Центральный институт технической информатики
• Кластер передовых исследований «Азия и Европа в глобальном контексте»
• Центральный институт психического здоровья,
• Институт здравоохранения, социальной и профилактической медицины.

Прочие учреждения

В Германии

• Астрономический институт общества Макса Планка
• Институт ядерной физики общества Макса Планка
• Институт медицинских исследований общества Макса Планка
• Институт международного права общества Макса Планка
• Гейдельбергский институт международных исследований конфликтных ситуаций
• Европейская молекулярно-биологическая лаборатория
• Немецкий центр исследований рака
• Гейдельбергская Академия наук

Вне Германии

В 2001 году Гейдельбергский университет основал Центр Латинской Америки в Сантьяго (Чили). Задачей центра является проведение мастер-классов для латиноамериканских университетов. Университет находится в тесном сотрудничестве с двумя ведущими чилийскими университетами: Епископальным Католическим университетом Чили и Чилийским университетом. Гейдельберг сотрудничает и с другими латиноамериканскими странами: Мексикой, Парагваем, Бразилией и Колумбией.

Библиотеки Гейдельбергского университета

Основание современной Гейдельбергской университетской библиотеки относится к 1386 году, году основания университета.

Первоначально это был сундук с древними рукописями, приобретёнными первым ректором университета, Марсилием Ингенским в 1388 году. Этот сундук находился в церкви Святого духа. Различные книжные собрания, а также библиотека курфюрстов Гейдельбергского замка были объединены курфюрстом Оттгенрихом в XVI веке в Палатинскую библиотеку, располагавшуюся на хорах церкви Святого духа и открытую для всеобщего доступа. Особую ценность её представляла библиотека Фуггеров. Большая часть этой знаменитой библиотеки была в 1622 году подарена Ватикану в качестве военного трофея в Тридцатилетней войне герцогом Максимилианом I Баварским папе Римскому Григорию XV. Вследствие этого, проведение научных исследований первое время было невозможным.

Библиотеки, секуляризированные у монастырей Салем и Петерсхаузен в 1804 году стали основой новой библиотеки. В 1816 году в библиотеку вернулись 847 рукописей на немецком языке из Палатинской библиотеки. За ними в 1888 году вернулся в рамках меновой сделки Манесский кодекс — один из средневековых песенников, знаменитый манускрипт, окольными путями очутившийся в Королевской парижской библиотеке. Первым профессиональным директором библиотеки стал Карл Цангенмейстер (1837—1902). В 1912 году директором библиотеки стал Якоб Вилле.

В 1901—1905 годах по проекту Йозефа Дурма было построено здание университетской библиотеки с многочисленными флигелями, находящееся напротив церкви Святого Павла.

В 1978 году появляется филиал библиотеки в Нойнгеймер Фельд, обслуживающий факультеты естественных наук и медицины.

Задачей современной университетской библиотеки, объединённой со своими филиалами единой системой, является всестороннее обеспечение необходимой литературой сотрудников и учащихся Гейдельбергского университета. Наряду со специализированной литературой библиотека располагает и особыми собраниями: собранием литературы об Курпфальце и Бадене, и специальными собраниями Немецкого научно-исследовательского общества по египтологии, классической археологии, истории искусства Средневековья и Новейших времен (до 1945), Южной Азии.

Фонды библиотеки в 1934 году перешагнули миллион томов и сегодня составляют свыше 3 миллионов книг и журналов, свыше 480 тысяч других материалов: микрофильмов, видеозаписей, а также около 6600 рукописей. В децентрализованных библиотеках (из них 11 библиотек с фондом более 100 тысяч томов) находятся ещё три миллиона книг. Общее собрание Гейдельбергской библиотеки составляет свыше шести миллионов книг и других носителей информации.

Ежегодно библиотекой пользуются 38 тысяч активных пользователей (данные 2007 года).

Традиционное предложение уже давно дополнено многочисленными электронными услугами: в распоряжении читателей около 44 тысяч электронных журналов и 1700 баз данных.

См. также

• Карцер для студентов (Гейдельберг)
• Кластер передовых исследований «Азия и Европа в глобальном контексте»

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Гейдельбергский университет
• [www.uni-heidelberg.de/ Официальный сайт]

Отрывок, характеризующий Гейдельбергский университет

Х этот есть дух войска, то есть большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасностям всех людей, составляющих войско, совершенно независимо от того, дерутся ли люди под командой гениев или не гениев, в трех или двух линиях, дубинами или ружьями, стреляющими тридцать раз в минуту. Люди, имеющие наибольшее желание драться, всегда поставят себя и в наивыгоднейшие условия для драки.
Дух войска – есть множитель на массу, дающий произведение силы. Определить и выразить значение духа войска, этого неизвестного множителя, есть задача науки.
Задача эта возможна только тогда, когда мы перестанем произвольно подставлять вместо значения всего неизвестного Х те условия, при которых проявляется сила, как то: распоряжения полководца, вооружение и т. д., принимая их за значение множителя, а признаем это неизвестное во всей его цельности, то есть как большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасности. Тогда только, выражая уравнениями известные исторические факты, из сравнения относительного значения этого неизвестного можно надеяться на определение самого неизвестного.
Десять человек, батальонов или дивизий, сражаясь с пятнадцатью человеками, батальонами или дивизиями, победили пятнадцать, то есть убили и забрали в плен всех без остатка и сами потеряли четыре; стало быть, уничтожились с одной стороны четыре, с другой стороны пятнадцать. Следовательно, четыре были равны пятнадцати, и, следовательно, 4а:=15у. Следовательно, ж: г/==15:4. Уравнение это не дает значения неизвестного, но оно дает отношение между двумя неизвестными. И из подведения под таковые уравнения исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты законы.
Тактическое правило о том, что надо действовать массами при наступлении и разрозненно при отступлении, бессознательно подтверждает только ту истину, что сила войска зависит от его духа. Для того чтобы вести людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только движением в массах, чем для того, чтобы отбиваться от нападающих. Но правило это, при котором упускается из вида дух войска, беспрестанно оказывается неверным и в особенности поразительно противоречит действительности там, где является сильный подъем или упадок духа войска, – во всех народных войнах.
Французы, отступая в 1812 м году, хотя и должны бы защищаться отдельно, по тактике, жмутся в кучу, потому что дух войска упал так, что только масса сдерживает войско вместе. Русские, напротив, по тактике должны бы были нападать массой, на деле же раздробляются, потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям.


Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.