Гейденштейн, Рейнгольд
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
| Рейнгольд Гейденштейн | |
| Reinhold Heidenstein | |
| Род деятельности: |
дипломат, юрист, историк |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Рейнгольд Гейденштейн (нем. Reinhold Heidenstein; 1553[3], Кёнигсберг[1] — 24 декабря 1620, Суленчино[pl], Речь Посполитая[2]) — польский дипломат, юрист и историк, друг Яна Замойского, доверенный секретарь польских королей Стефана Батория и Сигизмунда III.
Содержание
Биография
Происходит из немецкого рода[4].
В 1566 г. поступил в Кёнигсбергский университет, с 1571 г. учился в Виттенберге, с 1577 г. — в Падуанском университете. После 1581 года посетил Францию, где был представлен маркграфу Георгу Фридриху фон Ансбах, регенту-герцогу Пруссии (с 1578 г.). С октября 1583 г. назначен его агентом при польском дворе, в 1583—1611 гг. получал за эту должность денежное довольствие из Пруссии. С 1582 г. — секретарь польского короля Стефана Батория. В 1585 г. получил польское гражданство и подтверждение своего «франкского дворянства». Пользовался покровительством канцлера Яна Замойского и сохранил свою должность секретаря также при короле Сигизмунде III. Неоднократно выступал посланником, особенно в герцогстве Пруссия и в Данциге. После смерти Георга Фридриха (1603) повлиял, благодаря своему двойному положению, на принятие регентства в Пруссии через посредничество бранденбургских курфюрстов.
После смерти Замойского (1605) его влияние уменьшилось, с 1612 г., покинув должность, жил в Западной Пруссии. Построил церковь в Суленчине.
Семья
Отец — Бернард Гейденштейн, владел селом Суленчино (Солец, Соленчин, Solescium) около Гданьска[4]. Мать — Анна фон Кроков (нем. Krockow).
Жена (с 1600 г.) — Анна Конарска (польск. Konarska). Дети:
- сын — Иоганн Михаэль Гейденштейн (1610—1673), писатель;
- две дочери.
Творчество
Одним из значительных трудов является «Ius terrestre nobilitatis Borussiae correctum» (1598).
Его хроники, написанные на латыни, прославлявшие Стефана Батория и Замойского, основывались на официальном материале и до нынешнего времени остаются значимыми источниками.
Участвовал в исправлении земского судебного уложения для королевской Пруссии.
Избранные сочинения
Источник — [www.nlr.ru/poisk/ Электронные каталоги РНБ]
- Heidenstein R. De bello Moscovitico commentariorum lib. sex. — Cracoviae [Krakow], 1584. — 2° p.
- . — Basileae [Basel], 1588. — 4° p.
- Pamietniki wojny moskiewskiej / Tlomaczyl Jan Czubek. — Lwow, 1894. — 8° p.
- Heidenstein R. Rerum poloniceium ab excessu Sigismundi Augusti libri XIV. — Franf. a./M., 1672.
- Dzieje Polski od smierci Zygmunta Augusta do roku 1594. — Spb., 1857. — Т. 1, 2.
- Heidenstein R. Warhaffte, grundtliche und eigendtliche Beschreibung des Krieges, welchen der Konig zu Polen Stephan Batori, wider den grossfursten in der Moschkaw, Iwan Wassilowitzen gefuhret / Nun mehr in Deutscher Sprache aussgangen (par H. Ratel). — Gorlitz, 1590. — 4° p.
- Regii de bello Moscovitico quod Stephanus rex Poloniae gessit commentariorum libri VI (Записки о московской войне, которую вёл польский король Стефан в 6 книгах): Rajnolda Heidenstejna, secretarza krolewskiego, Dzieje Polski od smierci Zygmunta Augusta. Ksiag XII, z lacinskiego przetlomaczyl Michal Gliszczynski, zyciorysem uzupelnil Wlodzimierz Spasowitz. Petepsb. 1857.
Переводы на русский язык
- Гейденштейн Р. Записки о Московской войне. (1578—1582) / Пер. с лат. И. И. Виноградова. — СПб.: Археогр. комис., 1889. — 86+312 с.[5]
- Гейденштейн Р. Записки о Московской войне (1578—1582) // Записки о Московской войне (1578—1582) / Р. Гейденштейн. Новое известие о России времени Ивана Грозного / А. Шлихтинг. О Москве Ивана Грозного / Г. Штаден. — Рязань: Александрия, 2005. — 606 с. — 1000 экз. — ISBN 5-94460-0120-8.
- Рассказ о приступе 8 сентября : Из книги Гейденштейна «De bello Moscovitico, quod Stephanus rex Poloniae gessit, commentariorum libri VI» // Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию : (Осада Пскова) / Пер. с польск. О. Н. Милевского. — Псков: Псковск. археол. о-во, 1882. — С. 1-11 (3-й паг.). — 16+262+11 с. — (Перепеч. … из Псковск. губ. ведомостей).
- Деяния польские по смерти Сигизмунда Августа в 12 книгах // Сборник материалов для исторической топографии Киева и его окрестностей. — Киев, 1874. — С. 23-24.[6]
Напишите отзыв о статье "Гейденштейн, Рейнгольд"
Примечания
- ↑ 1 2 Ныне — Калининград, Россия.
- ↑ 1 2 Ныне — центр гмины Суленчино, Картузский повят, Поморское воеводство, Польша.
- ↑ Указывается также 1556 год.
- ↑ 1 2 Васильевский В. Г., 1889.
- ↑ Текст воспроизведён на сайте «Восточная литература» в шести книгах ([www.vostlit.info/Texts/rus9/Geidenstein/text1.phtml?id=315 1-я], [www.vostlit.info/Texts/rus9/Geidenstein/text2.phtml?id=316 2-я], [www.vostlit.info/Texts/rus9/Geidenstein/text3.phtml?id=317 3-я], [www.vostlit.info/Texts/rus9/Geidenstein/frametext4.htm 4-я], [www.vostlit.info/Texts/rus9/Geidenstein/text5.phtml?id=318 5-я], [www.vostlit.info/Texts/rus9/Geidenstein/text6.phtml?id=319 6-я]).
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus9/Geidenstein/otryv1.phtml?id=320 Отрывок] воспроизведён на сайте «Восточная литература».
Литература
- [www.vostlit.info/Texts/rus9/Geidenstein/framepred.htm Васильевский В. Г. Предисловие] // Гейденштейн Р. Записки о Московской войне. (1578—1582) / Пер. с лат. И. И. Виноградова. — СПб.: Археогр. комис., 1889. — 86+312 с.
Ссылки
- Браудо А. Гейденштейн, Рейнгольд // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Forstreuter K. [www.deutsche-biographie.de/pnd129000736.html Heidenstein, Reinhold] // Neue Deutsche Biographie. — 1969. — Bd. 8. — S. 251 f. (нем.)
Отрывок, характеризующий Гейденштейн, Рейнгольд
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
