Гей, Николай Константинович

Никола́й Константи́нович Гей (род. 13 апреля 1923) — советский и российский литературовед, доктор филологических наук.

Биография

Перед войной поступил в Литинститут. В 1952 году окончил филологический факультет МГУ. После защиты кандидатской диссертации на тему «Общественный идеал советской литературы» в 1955 году был зачислен в штат ИМЛИ. В 1971 году защитил докторскую диссертацию на тему «Проблема художественности литературы».

Основная сфера интересов — теория и поэтика литературы, советская литература; член Пушкинской комиссии ИМЛИ РАН. В 1979—1987 годах читал на филолологическом факультете МГУ курс теории литературы.

Написал мемуары: Хронотавр и Солнце — М.: Сов. писатель, 1991. — 377 с. — ISBN 5-265-01085-8

Работы:

• «Эстетический идеал советской литературы» (1962, совместно с В. М. Пискуновым)
• «Мир, человек, искусство» (1965, совместно с В. М. Пискуновым)
• «Искусство слова. О художественности литературы» (1967)
• «Художественность литературы. Поэтика. Стиль» (1975)
• «Проза Пушкина: поэтика повествования» (1989)
• «Пушкин в 1830 году. Хронологический очерк», «Мир повестей Белкина» // А. С. Пушкин. «Повести Белкина». Научное издание. — М., 1999. — 830 с.
• «Пушкин-прозаик». — М.: ИМЛИ РАН, 2008. — 486 с. — ISBN 978-5-9208-0305-4.

Ссылки

• [web.archive.org/web/20130326044151/www.imli.ru/structure/theory/gey.php Страница] на сайте ИМЛИ РАН

Отрывок, характеризующий Гей, Николай Константинович

Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.