Гекльберри Финн (фильм, 1974)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Гекльберри Финн
Huckleberry Finn
Жанр

детский
музыкальный

Режиссёр

Джей Ли Томпсон

Продюсер

Артур Джейкобс

Автор
сценария

Роберт Шерман
Ричард Шерман
Марк Твен (автор романа)

В главных
ролях

Джефф Ист
Пол Уинфилд
Харви Корман

Оператор

Ласло Ковач

Композитор

Фред Вернер

Кинокомпания

Ридерз Дайджест (представляет)
Apjac International (продюсирование)

Длительность

118 мин.

Страна

США США

Язык

английский

Год

1974

К:Фильмы 1974 года

«Гекльберри Финн» (англ. Huckleberry Finn) — американский детский музыкальный фильм 1974 года. Экранизация романа Марка Твена «Приключения Гекльберри Финна» (1884).



Сюжет

Гекльберри Финн живёт в небольшом городке Ганнибал с вдовой Дуглас и её сестрой, которые приютили бездомного сироту. Но однажды на горизонте появляется папаша Гека, которого все считали умершим. Оказывается, он прослышал, что его сын разбогател, и поэтому похищает Гека, требуя за него выкуп в тысячу долларов. Находясь в заточении у вечно пьяного отца в его лесной избушке, Гек находит способ сбежать, при этом он инсценирует собственную гибель, чтобы его не искали.

Вскоре Гек встречает беглого раба Джима, и они вместе отправляются на плоту вниз по Миссисипи в «свободные штаты», где негр наконец-то перестанет быть рабом.

В течение повествования исполняется девять песен, некоторые из которых были написаны братьями Шерман специально для этого фильма.

В ролях

Напишите отзыв о статье "Гекльберри Финн (фильм, 1974)"

Ссылки

  • [www.juggle.com/huckleberry-finn О фильме]  (англ.) на сайте juggle.com


Отрывок, характеризующий Гекльберри Финн (фильм, 1974)

– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.