Гектор Сервадак. Путешествия и приключения в околосолнечном мире

Гектор Сервадак
Hector Servadac
Жанр:	научно-фантастический роман
Автор:	Жюль Верн
Язык оригинала:	французский
Дата написания:	1877 г.
Дата первой публикации:	1877 г.
Издательство:	Пьер-Жюль Этцель
[www.e-reading-lib.org/book.php?book=89261 Электронная версия]

«Ге́ктор Сервада́к», более точно — «Э́ктор Сервада́к» (фр. Hector Servadac) — научно-фантастический роман французского писателя Жюля Верна, входящий в цикл «Необыкновенные путешествия». Написан в 1877 году.

Публикация

Первая публикация романа — в журнале Этцеля «Magasin d’Éducation et de Récréation» с 1 января по 15 декабря 1877 года, под заглавием «Гектор Сервадак. Путешествия и приключения в околосолнечном мире». Во время публикации Этцель получил письмо от главного раввина Парижа, в котором тот выражал недовольство выведенным в романе образом немецкого еврея Хаккабута, и отмечал что «такие материалы не должны появляться в издании для молодых людей». Этцель и Верн написали ответное письмо с обещанием внести изменения в последующие издания.
В отдельном издании роман (под тем же заглавием) первоначально был выпущен в двух книгах, первая — 19 июля, и вторая — 7 ноября 1877 года.
Под таким же названием 16 ноября 1877 года вышло иллюстрированное издание романа (99 иллюстраций П. Филиппото, гравированных Лаплотом); это был одиннадцатый «сдвоенный» том «Необыкновенных путешествий». На русском языке роман печатался в журнале «Природа и люди» № 2-12 за 1878 год. Другой источник указывает 1879 год — роман был напечатан в переводе С. Самойловича, и затем много раз переиздавался. Возможно, речь идет об одном и том же издании.

Содержание

Книга разбита на две части и сорок четыре главы:
Часть первая

• Глава первая. «Вот моя визитная карточка!» — говорит граф, на что капитан отвечает: «А вот моя!»
• Глава вторая, в которой запечатлены внешние и внутренние черты капитана Сервадака и его денщика Бен-Зуфа
• Глава третья, в которой мы узнаем, что поэтическое вдохновение капитана Сервадака улетучилось вследствие некоего злополучного происшествия
• Глава четвёртая, к которой читатель волен добавить любое количество вопросительных и восклицательных знаков
• Глава пятая, где говорится о некоторых изменениях, произошедших в окружающем мире, причем установить их причину не представляется возможным
• Глава шестая, приглашающая читателя принять участие в первой прогулке капитана Сервадака по его новым владениям
• Глава седьмая, в которой Бен-Зуф считает себя вправе сетовать на невнимание генерал-губернатора
• Глава восьмая, где речь идет о Венере и Меркурии, которые угрожают стать «камнем преткновения» в межпланетном пространстве
• Глава девятая, где капитан Сервадак задает целый ряд вопросов, но они остаются без ответа
• Глава десятая, где наши герои, вооружившись подзорной трубой и лотом, пытаются найти следы французской колонии Алжир
• Глава одиннадцатая, где капитан Сервадак обнаруживает уцелевший от катастрофы островок, оказавшийся могилой
• Глава двенадцатая, в которой лейтенант Прокофьев, выполнив свой долг моряка, полагается на волю божью
• Глава тринадцатая, где речь идет о бригадире Мэрфи, майоре Олифенте, капрале Пиме и снаряде, перелетевшем линию горизонта
• Глава четырнадцатая, свидетельствующая о наличии некоторой напряженности в международных отношениях и кончающаяся географическим открытием обескураживающего свойства
• Глава пятнадцатая, в которой спорят с целью установить истину, что, может быть, помогает спорщикам к ней приблизиться
• Глава шестнадцатая, где капитан Сервадак держит в руке всё, что осталось от некогда обширного материка
• Глава семнадцатая, которую вполне можно было назвать: «Тем же от того же»
• Глава восемнадцатая, повествующая о приеме, оказанном генерал-губернатору острова Гурби, и о событиях, произошедших во время его отсутствия
• Глава девятнадцатая, в которой капитан Сервадак единогласно избран генерал-губернатором Галлии, причем он и сам присоединяется к общему решению
• Глава двадцатая, доказывающая, что тот, кто умеет смотреть вдаль, в конце концов непременно увидит свет на горизонте
• Глава двадцать первая о том, как в один прекрасный вечер природа порадовала обитателей Галлии неожиданным подарком
• Глава двадцать вторая, кончающаяся маленьким, но довольно любопытным опытом из области занимательной физики
• Глава двадцать третья, повествующая о чрезвычайно важном событии, которое повергло в волнение всю галлийскую колонию
• Глава двадцать четвёртая, в которой капитан Сервадак и лейтенант Прокофьев находят, наконец, ключ к занимавшей их космической загадке
  

Часть вторая

• Глава первая, в которой читателя без лишних церемоний знакомят с тридцать шестым обитателем галлийского сфероида
• Глава вторая, последние слова которой открывают читателю то, о чём он, вероятно, уже и сам догадался
• Глава третья. Несколько вариаций на старую, всем знакомую тему: как о кометах солнечной системы, так и обо всех прочих
• Глава четвёртая, в которой Пальмирен Розет настолько доволен своей судьбой, что это не может не вызвать тревогу
• Глава пятая, в которой ученику Сервадаку здорово попало от профессора Пальмирена Розета
• Глава шестая, из которой видно, что Пальмирен Розет имеет полное право быть недовольным хозяйственным инвентарем колонии
• Глава седьмая, где Исаак находит превосходный случай дать денег взаймы из расчета тысячи восьмисот процентов
• Глава восьмая, в которой профессор и его ученики орудуют секстильонами, квинтильонами и прочими астрономическими числами
• Глава девятая, в которой будет идти речь только о Юпитере, называемом великим ловцом комет
• Глава десятая, в которой убедительно доказывается, что вести торговлю на Земле гораздо выгоднее, чем на Галлии
• Глава одиннадцатая, в которой ученый мир Галлии мысленно путешествует по бесконечным пространствам вселенной
• Глава двенадцатая. Как отпраздновали на Галлии первое января и как закончился день Нового года
• Глава тринадцатая, в которой капитан Сервадак и его спутники делают то единственное, что можно сделать в их положении
• Глава четырнадцатая, которая доказывает, что люди не созданы для того, чтобы лететь на расстоянии двухсот двадцати миллионов лье от Солнца
• Глава пятнадцатая, где повествуется о первой и последней стычке, происшедшей между Пальмиреном Розетом и Исааком Хаккабутом
• Глава шестнадцатая, в которой капитан Сервадак и Бен-Зуф отправляются в поход и возвращаются ни с чем
• Глава семнадцатая, где обсуждается важный вопрос возвращения на Землю и сообщается о смелом предложении, сделанном лейтенантом Прокофьевым
• Глава восемнадцатая, из которой мы узнаем, что галлийцы готовятся обозревать свой астероид с птичьего полета
• Глава девятнадцатая, в которой минута за минутой отмечаются все чувства и впечатления пассажиров воздушного шара
• Глава двадцатая, которая, вопреки всем правилам, принятым в романах, отнюдь не завершается женитьбой героя

Сюжет

Землю задевает комета Галлия и утаскивает за собой несколько её кусочков. Французский капитан Гектор Сервадак и его денщик по прозвищу Бен-Зуф оказываются в новом мире на небольшом острове, названном Гурби. К ним присоединяется шхуна "Добрыня" с русскими моряками во главе с капитаном Прокофьевым и владельцем шхуны графом Тимашевым. Гектор Сервадак и Тимашев хорошо знают друг друга, ведь в день перед столкновением кометы с Землей они должны были сражаться на дуэли из-за любви к одной даме. Главные герои находят в себе благоразумие в новых условиях прекратить вражду. Гектор Сервадак и граф Тимашев становятся товарищами и лидерами нового мира, находя по всем вопросам взаимопонимание между собой. Обследовав на шхуне новый мир, герои встречают английских моряков, которые исправно несут службу на Гибралтаре и считают, что как и прежде находятся на Земле. Англичане отказываются объединяться с группой капитана Сервадака и графа Тимашева. Более того, английские офицеры отрицают тот факт, что они более не находятся на Земле. По возвращении шхуны на остров Гурби, выясняется, что к ним присоединились новые обитатели - испанцы во главе с Негрете и еврей-торговец Исаак Хаккабут. Последний также как и англичане, полагает, что все они продолжают находиться на Земле, несмотря на очевидные изменения в виде сокращения продолжительности дня ровно на половину и пытается, как и прежде, с выгодой торговать своими товарами. Продолжив исследования окружающего мира, герои находят маленькую девочку - итальянку Нину. Группа поселенцев избирает своим генерал-губернатором Гектора Сервадака и основывает колонию. По мере удаления от Солнца, в их новом мире наступает зима. Колонисты, спасаясь от холода, переселяются на другой остров, прозванный Теплой Землей к подножию действующего вулкана. Гектор Сервадак и его товарищи спасают от смерти еще одного обитателя - профессора и известного астронома Пальмирена Розета, который сообщает колонистам, что они находятся не на кусочке Земли, как герои считали ранее, а на самой комете под названием Галлия. В разгар зимы вулкан потухает и колонисты вынуждены спуститься в кратер вулкан, где еще сохранилось тепло. Комета летит по своей орбите в околосолнечном пространстве вплоть до Юпитера, а затем возвращается к Земле. Во время полета к Земле комета раскалывается на две части. Одна часть уносит англичан в далекий космос. Вторая часть кометы, на которой остаются колонисты во главе с Сервадаком, продолжает сближение с Землей. По предложению русского капитана Прокофьева поселенцы из парусов шхуны "Добрыня" и другого снаряжения делают воздушный шар - монгольфьер, на котором поднимаются вверх, спасаясь от столкновения с Землей. Комета лишь слегка задевает Землю и улетает по своей орбите к Солнцу, а герои романа опускаются на шаре на Землю, на территорию Алжира, туда же, откуда начались их приключения. Путешествие Гектора Сервадака и его товарищей по солнечной системе длилось два года. Роман оказался не столько приключенческим, сколько сатирическим. В романе Жюль Верн высмеивает человеческие пороки - стяжательство и жадность в лице еврея Хаккабута. Сатирически изображены также англичане. Писатель высмеивает их заносчивость и высокомерие. Ярко и остро Жюль Верн пишет о профессоре Пальмирене Розете, фанатике своего дела - астрономии. Этот образ дополняет галерею "чудаковатых ученых", созданных Жюлем Верном в своих романах. Русских автор описывает с большим уважением, показывая их трудолюбие и природную смекалку. Положительно Жюль Верн изображает и испанцев, впрочем отмечая их легкомысленность. Главным героем романа становится, как и во многих других произведениях, соотечественник автора, француз - Гектор Сервадак, олицетворение мужественности и отваги.

Интересные факты

• Произведение было задумано ещё в конце 60-х годов XIX века.
• Изначально автор намеревался рассказать о столкновении с Землёй кометы, ядро которой состояло из «теллурида золота». Падение подобного объекта привело бы к полному обесцениванию золота и краху капитализма. Четверть века спустя Жюль Верн вернется к этой идее в романе «Болид».
• Описанный в романе «мирный» захват кометой части поверхности Земли вместе с обитателями и растительностью абсолютно невозможен.
• Показанная в книге комета Галлия имеет период обращения вокруг Солнца в 2 года, и удаляется от него на 820 миллионов километров. Однако расчет показывает, что у реального объекта либо должен быть больше период обращения, либо меньше расстояние, на которое объект удаляется от Солнца.
• Летом 1878 года Жюль Верн совершил плавание на своей яхте «Сен-Мишель III» по Средиземному морю и Атлантике к местам, описанным в романе.
• Некоторое время среди учёных пользовались некоторой популярностью идеи, сходные с высказанными в произведении.

См. также

• Жюль Верн
• Необыкновенные путешествия
• Комета

Ссылки

• [fantlab.ru/work7201 «Гектор Сервадак» в Лаборатории Фантастики]
• [www.e-reading-lib.org/book.php?book=89261 «Гектор Сервадак» на E-reading-lib.org]

Отрывок, характеризующий Гектор Сервадак. Путешествия и приключения в околосолнечном мире

– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.