Геласий (архиепископ Великоустюжский)

Архиепископ Геласий (?, Суздаль — 4 (14) октября 1684) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Великоустюжский и Тотемский.

Биография

Родился в городе Суздале.

С октября 1678 года — архимандрит Хутынского Варлаамова монастыря.

12 марта 1682 года посвящён в архиепископы во вновь учрежденную Великоустюжскую епархию.

Поставленный «на новое место», Геласий должен был озаботиться устройством для себя двора и всей архиерейской обстановки и обеспечением кафедры материальными средствами. Уже 31 марта он подал Царю челобитную о пожаловании «домовых вотчин», указывая на то, что «к дому Пресвятыя Богородицы крестьян ни единого двора, пашен и сенных покосов ничего не дано, и к домовому строенью и ко всяким службам взять некого».

В мае 1682 года Геласий сделал распоряжение об устройстве в соборной церкви архиерейского места, «амбона» и помоста брусового «для ходу от собора ко двору владычню».

Продолжая жить в Москве, Геласий разослал по епархии «богомольные грамоты» с предписанием «молить Бога» за вступивших на престол Царей Иоанна и Петра.

В Устюге между тем кипела работа на новом архиерейском дворе: строили хоромы, погреба, службы, «мшили мохом столовую избу и келью святительскую», «волочили землю» на потолки, разводили огороды. На монастырях и церквах «для приезду святительского» правили хлебные запасы; особенное внимание было обращено на заготовление питей, то «варили пиво на приезд святого владыки», то «мед владычень ставили», то «курили вино», то «владычнее пиво в погреб спускали». Вербовался и архиерейский штат, дети боярские, сторожа, конюхи, дававшие обязательство «жить в архиерейском доме смирением и кротостию и никакой порухи в архиерейском доме не учинить»; организовывался и «Архиепископль Разряд», то есть главная архиерейская канцелярия.

11 октября 1682 года Геласий прибыл в Великий Устюг. Духовенство поднесло ему образ Прокопия и Иоанна, Устюжских Чудотворцев, и «в почесть» разнообразные дары, состоявшие из свежих рыб, икры, яиц, 2 голов сахара по 7 фунтов, 50 лимонов, 1 фунта перца, 4 фунтов сорочинского пшена, 2 золотников шафрана и белых и чёрных коврижек. Подносились дары в почесть и прибывшим с владыкой зятю его Ивану Андрееву и племяннику Евфимию.

В 1682 году по его грамоте построен храм в честь Владимирской иконы Божией Матери.

На первых же порах Геласий предпринял обзор епархии, ездил «на Двину» и особенно озаботился искоренением раскола, разослав указы о том, чтобы «разведывать накрепко об отметниках» и «по новоисправной на раскольников книге Увету наставлять их ко благочестию». Продолжались хлопоты и по устройству архиерейского хозяйства.

15 мая 1683 года Устюжской кафедре был пожалован в Устюжском уезде погост Благовещенский с деревнями и «со всякими угодьи». Но Геласий не сошёлся с Устюжским воеводой, которым как раз во время учреждения на Устюге епархии был новокрещен немец генерал-поручик Афанасий Фёдорович Траурнихт. Правоверие Траурнихта казалось весьма сомнительным архиепископу тем более, что крестовый воеводский поп подал сказку о том, что во время божественного пения Траурнихт «положить на стол подушку и на ней лежит грудью и говорит в книгу не нашего языка… указных поклонов не кладет и крестообразно не крестится». Воевода, в свою очередь, сумел повредить архиерею при отказе архиерейскому дому пожалованной вотчины. «Они, воевода и дьяк, — жаловался Геласий Царям, — ваш, Великих Государей, указ и грамоту презрили и, ругаясь мне, богомольцу вашему, для своих корыстей и многих взятков… из отказных заручных книг многия деревни… велели вычернить и написать иные новые книги не против прежних».

Геласий пробыл на епархии всего два года. Устюжане в своей челобитной 1684 году дали весьма хороший отзыв о его архиерейской деятельности: «И, будучи на Устюге, он, Геласий архиепископ, исправляет по чину и по подобию и все доброе строит с великим опасением и потщанием; от божественного писания к монастырям и церквам Божиим имеет попечение и рассмотрение чинит великое во архимандритах и игуменах, и церковный чин исправляет и от всякого зла наказует и унимает, а злую раскольную ересь искореняет; которые люди были в том раскольном капидонстве (последователи раскольника старца Капитона) ово учением, ово умолением ко исповеди приступили и ныне с нами во христианстве живут». Надо, впрочем, иметь в виду, что челобитчики просили вотчин для кафедры и имели побуждение преувеличить заслуги архиерея.

Геласий умер 4 октября 1684 года и был погребен в Устюжском Успенском соборе. После его смерти чёрный дьякон Макарий подал извет на лечившего Геласия Симеоновского попа Григория «в составных питьях», то есть в умышленном или неумышленном отравлении архиепископа. Поп Григорий показывал: «какая де на нем, архиерее, скорбь была, про тое де скорбь он, поп Григорий, не скажет, потому что за клятвою его, архиерейскою». Один келейник показал, что у Геласия «по всей спине был струп тем подобием, как бывают на ком шолуди, а на лице и на руках у него, архиерея, огнило… а ведает про те скорби, которые в закровенных в тайных местах у него, архиерея, были, другой его ж архиерейский келейник Олфер Григорьев». Но и Олфер видел только «у него, архиерея, на лице и на руках коросты» и показывал на архиерейского духовника игумена Киприана, который будто бы «его архиерейскую скорбь ведал». На этом и кончилось розыскное дело про смерть Геласия.

Литература

• Шереметевский В. В. Геласий (архиепископ Великоустюжский) // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.

Ссылки

• [www.v-ustug.ru/books/A1/14.html Велиева И. С. Архиерейское подворье страницы истории…]
• [www.pravenc.ru/text/150143.html Великоустюжская епархия] // Православная энциклопедия

Отрывок, характеризующий Геласий (архиепископ Великоустюжский)

– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.