Гелен, Арнольд

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Арнольд Гелен
Дата рождения:

29 января 1904(1904-01-29)

Место рождения:

Лейпциг

Дата смерти:

30 января 1976(1976-01-30) (72 года)

Место смерти:

Гамбург

Школа/традиция:

философская антропология

Направление:

Западная Философия

Период:

XX век

Оказавшие влияние:

Макс Шелер, Ханс Дриш, Николай Гартман

А́рнольд Ге́лен (нем. Arnold Gehlen, 29 января 1904, Лейпциг — 30 января 1976, Гамбург) — немецкий философ и социолог, один из основателей философской антропологии, представитель технократического консерватизма.





Биография

Основное влияние на Гелена оказали Ханс Дриш, Николай Гартман и, в особенности, Макс Шелер. Принадлежал к Лейпцигской школе социологии.

В 1933 году Гелен вступил в НСДАП. В 1943 году был призван в Вермахт. После денацификации преподавал в колледже в Шпайере. В конце 1960-х был яростным критиком протестных движений.

Основные идеи

Антропология

Основная работа Гелена, посвященная вопросам философской антропологии — «Человек, его природа и положение в мире» (1940). Продолжая традицию Шелера и Плеснера, Гелен в то же время более радикален. Он стремится полностью порвать с метафизической традицией. В этом сказывается влияние, оказанное на Гелена американским прагматизмом.

Подход Гелена во многом биологичен. Описывая человека при помощи Гердеровской метафоры «человека ущербного», Гелен задается вопросом: как вообще такое существо как человек способно выжить? По мнению Гелена, человек (в отличие от животного) не может выжить в природной среде, у него редуцированы инстинкты. Он перегружен избытком информации («избыточная нагрузка»).

Из этой недостаточности Гелен стремится вывести все феномены человеческого существования. «Избыточная нагрузка» вызывает к необходимости «психологическую разгрузку». Эту задачу выполняют социальные институты, обеспечивающие, по Гелену, выживание человека. Институты являются заменой редуцированных инстинктов.

Человек — действующее существо, активно формирующее свою среду обитания. В этой активности человек и создает культуру, как средство собственного выживания.

Социология

Гелен придерживался консервативных взглядов. Его социологический проект строится на его понимании человека как ущербного и одновременно деятельного. Так как у человека редуцированы инстинкты, то его деятельность обусловлена не инстинктами, а обществом. Все влечения человека формируется социально в процессе воспитания, а не являются чисто природными.

К остаткам инстинктов у человека добавляются разнообразные мотивы и потребности. Человек способен творить свой собственный мир. Эта способность — обратная сторона недостаточности. Опыт упорядочивается у человека при помощи языка и при помощи социальных институтов.

Социальные институты придают человеческой психике стабильность. Они необходимы для придания человеку определенной идентичности и выполняют функцию «психической разгрузки». Человек не может реализовать себя непосредственно. Он должен всегда опосредовать свою деятельность институтами. Поэтому невозможно говорить о «естественном» человеке, существующем отдельно от культуры.

По Гелену, наиболее эффективно социальные институты действовали в архаическом обществе. Они выполняли все свои функции компенсации недостаточности природы человека. Однако в Новое время на первый план выходит человеческая субъективность. Человек живёт в состоянии хронической рефлексии, находится в ситуации выбора. Он все время пытается сформировать свою идентичность, в то время как раньше эта идентичность была изначально задана.

Эстетика

Одна из поздних работ Гелена «Картины времени» посвящена современному искусству. Современное искусство для Гелена — пример субъективации человека. Художники создают язык, непонятный неискушенному зрителю. Искусство становится предельно рациональным и рефлексивным. Оно принципиально фрагментарно, находится в процессе становления и неукоренено в традиции.

Этика

Этике посвящена работа Гелена «Мораль и гипермораль». В ней Гелен критикует этику «гуманитаризма», этику принятия других культур (мультикультурализм). Такая этика для Гелена означает потерю европейцами собственной идентичности. Интеллектуалы, проповедующие такого рода этику «требуют неограниченной свободы для себя и равенства для всех остальных».

Избранные сочинения

  • Действительный и недействительный дух, 1931
  • Теория свободы воли, 1932
  • Государство и философия, 1932
  • Человек. Его природа и положение в мире (Der Mensch. Seine Natur und seine Stellung in der Welt), 1940
  • Первобытный человек и поздняя культура (Urmensch und Spätkultur. Philosophische Ergebnisse und Aussagen), 1956
  • Душа в техническую эпоху (Die Seele im technischen Zeitalter), 1957
  • Картины времени. К социологии и эстетике современной живописи, 1960
  • Мораль и гипермораль (Moral und Hypermoral. Eine pluralistische Ethik), 1969

Издания сочинений

  • Gesamtausgabe, Bd. 1-10, Frankfurt am Main, 1978
  • Gehlen A. Soziologie der Macht // Handwoerterbuch der Sozialwissenschaften. Bd.7. Stuttgart, Tuebingen, Goettingen, 1961. S. 77-81.

Публикации на русском языке

  • Гелен А. [anthropology.ru/ru/texts/gelen О систематике антропологии] (пер. А. Ф. Филиппова) // Проблема человека в западной философии: Переводы / Сост. и послесл. П. С. Гуревича; Общ. ред. Ю. Н. Попова. — М.: Прогресс, 1988. — С. 152—201
    • [anthropology.ru/ru/texts/gelen/system_1.html Части 1, 2, 3] — С. 152–166
    • [anthropology.ru/ru/texts/gelen/system_2.html Части 4, 5] — С. 166–177
    • [anthropology.ru/ru/texts/gelen/system_3.html Части 6, 7, 8] — С. 177–190
    • [anthropology.ru/ru/texts/gelen/system_4.html Части 9, 10, 11] — С. 190-201
  • Гелен А. [web.archive.org/web/20061010151039/www.soc.pu.ru/materials/golovin/reader/gehlen/r_gehlen1.html Социология власти] // [web.archive.org/web/20061211221949/www.soc.pu.ru/materials/golovin/reader/index.html Социологическая теория: классические тексты и современные дискуссии. Русско-немецкая хрестоматия.] / Сост. и пер. Н. А. Головин, 2001.
  • Гелен А. Образ человека в свете современной антропологии // Личность. Культура. Общество. — 2007. — Вып. 3 — (37). — С. 37–51. (перевод А. Н. Портнова)

Напишите отзыв о статье "Гелен, Арнольд"

Литература

Отрывок, характеризующий Гелен, Арнольд

Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.