Гелиогабал

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Марк Аврелий Антонин Гелиогабал
Marcus Aurelius Antoninus Heliogabalus<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Бюст императора Гелиогабала в Капитолийских музеях</td></tr>

Римский император
8 июня 218 — 11 марта 222
Предшественник: Макрин
Преемник: Александр Север
 
Вероисповедание: поклонение финикийскому богу Солнца Элагабалу (Гелиогабалу)
Рождение: 204(0204)
Эмеса, Сирия, Римская империя
Смерть: 11 марта 222(0222-03-11)
Рим, Италия, Римская империя
Род: Северы
Имя при рождении: Секст Варий Авит
Отец: Секст Варий Марцелл
Мать: Юлия Соэмия
Супруга: 1-я: Юлия Корнелия Паула
2-я: Юлия Аквилия Север
3-я: Анния Аврелия Фаустина
Дети: сын: Александр Север (приёмный)

Марк Авре́лий Антони́н Гелиогаба́л или Элагаба́л (лат. Marcus Aurelius Antoninus Heliogabalus; 20411 марта 222) — римский император из династии Северов, правивший с 8 июня 218 по 11 марта 222 года.





Происхождение

Антонин Гелиогабал по отцу принадлежал к сирийскому аристократическому роду Вариев и от рождения именовался Бассианом Варием Авитом. Его прадед, дед и отец, сенатор Секст Варий Марцелл, были жрецами финикийского бога солнца Элагабала, считавшегося покровителем города Эмесы. С материнской же стороны Бассиан состоял в родстве с императорской фамилией: его бабка, Юлия Меса, была родной сестрой Юлии Домны, супруги императора Септимия Севера и матери императора Каракаллы. Но, возможно, связь Гелиогабала с родом Северов была ещё ближе и непосредственнее: мать будущего императора, Юлия Соэмия, в юности состояла в любовной связи с Каракаллой, и говорили, что сын её родился именно от младшего Севера, а не от законного супруга (Лампридий: «Антонин Гелиогабал»).

После гибели Каракаллы, когда на престол вступил Макрин, Соэмия с матерью и сестрой, Юлией Мамеей, поселились в Эмесе. Здесь сын Соэмии был посвящён в главные жрецы Элагабала. Под именем этого бога (где «эл» — семитское «бог» — из-за ложной этимологии часто заменялось на греческое «гелиос» — солнце) стал известен и сам император, хотя официально не носил такого имени.

Правление

Красивый юноша в пышном жреческом одеянии нравился сирийским легионам, и благодаря золоту и интригам бабки он был ими провозглашён императором под именем Цезарь Марк Аврелий Антонин Август в четырнадцатилетнем возрасте. После победы над полководцем Макрина Юлианом, а затем и над самим Макрином Гелиогабал направился в Рим. По дороге к столице он уже проявил своё самовластие — результат воспитания в духе восточного деспотизма: не ожидая сенатского решения, он принял титулы Pius Felix Proconsul tribunicia potestate. В период правления Гелиогабала произошло много восстаний — Селевка, Квартина и Таврина. Сенат при Гелиогабале был совершенно унижен включением в его состав массы выходцев из Азии. Магистратура сделалась достоянием актёров, вольноотпущенников и слуг.

Официальной римской религии был нанесён сильный удар введением культа сирийского солнечного бога, в честь которого был выстроен храм на Палатине. Здесь были собраны самые священные для римлян предметы: палладиум, анцилии (щиты Салиев), огонь Весты, которым теперь пришлось отступить на второй план перед изображением чёрного камня, обозначавшего солнечного бога. Здесь император, называвший себя sacerdos amplissimus dei invicti Solis Elagabali, каждый день совершал богослужение в сирийском костюме, с подведёнными глазами и бровями, с набелёнными и нарумяненными щеками, в присутствии всех должностных лиц Рима. В заключение император исполнял священный танец под аккомпанемент инструментов и пение хоров девушек, сопровождавших гимны оргиастическими телодвижениями и верчением вокруг алтарей. Не довольствуясь обыкновенными религиозными церемониями, Гелиогабал устроил торжественное венчание своего бога с привезённой из Карфагена богиней Танит. Тем не менее самым страшным аспектом правления Гелиогабала были человеческие жертвы, которые приносили по всей Италии.

Личная жизнь

Личная жизнь императора была наполнена развратом: он хвалился, что ни одна продажная женщина не имела столько любовников, сколько он. Из любовников Гелиогабала римские историки особо отмечают оказывавших на него сильное влияние Гиерокла и Зотика.

Смерть

Безумства юного императора заставили Юлию Месу задуматься о передаче престола второму внуку, Алексиану Бассиану, сыну Юлии Мамеи, который благодаря греко-римскому воспитанию и высокому уровню образованности был полной противоположностью Гелиогабалу. Усилиями Юлии Месы Бассиан стал цезарем и соправителем под именем Александр Север. Когда Гелиогабал попытался уничтожить двоюродного брата, солдаты подняли мятеж против императора и убили его вместе с матерью. Труп Гелиогабала выбросили в Тибр (один источник добавляет, что перед этим его кидали в Большую Клоаку), запретив кому-либо ещё принимать имя Антонин, которое он обесчестил. Его религиозные декреты были отменены, а чёрный камень бога Элагабала возвращён в Эмесу.

Как всегда в случаях официального осуждения и damnatio memoriae, дошедшие до нас источники пестрят разнообразными обвинениями в адрес Гелиогабала. Есть основания считать, что многие из них преувеличены, особенно содержащиеся в Historia Augusta, поздней книге, написанной в конце IV века и изобилующей откровенным вымыслом автора (авторов); многое воспроизводит такие же рассказы о Калигуле, Нероне и других «плохих императорах». Большего доверия заслуживают сочинения современников Гелиогабала — Диона Кассия и Геродиана.

Образ в искусстве

В XIX и XX веках Гелиогабал вызывал большой интерес у деятелей искусства. Из связанных с ним произведений наиболее известны роман Антонена Арто, роман Жана Ломбара[en] «Агония», сборник стихов Стефана Георге и «Шесть литаний Гелиогабалу»[en] Джона Зорна, а также немой фильм Луи Фейада ( Louis Feuillade) "Римская оргия" ("L’Orgie romaine"), снятый в 1911 году.

Напишите отзыв о статье "Гелиогабал"

Ссылки

Литература

  • Гелиогабал // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • Фёдорова Е. В. Императорский Рим в лицах. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1998. — ISBN 5-222-00178-4
  • Элий Лампридий. Антонин Гелиогабал // Властелины Рима: Биографии римских императоров от Адриана до Диоклетиана / Переводчики: Аристид Доватур, С. Кондратьев. — СПб.: Алетейя, 2001. — С. 134-150. — 384 с. — (Античная библиотека. Античная история). — 1500 экз. — ISBN 5-89329-262-6.
  • Гусев К.Д. [icnp.ru/sites/default/files/PNV/PNV_46_CH1.pdf Проблемы изучения личности императора Элагабала и кризиса системы принципата] // Приволжский научный вестник. — Ижевск, 2015. — № 6 (1). — С. 48-52.</span>


Отрывок, характеризующий Гелиогабал

– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».