Гелиография

Гелиография — ранний фотографический процесс, изобретённый Нисефором Ньепсом в 1822 году, и послуживший теоретической основой для разработки дагеротипии. Изображения, изготовленные этим способом, называются гелиогравюрами, и могут быть получены как контактным способом, так и с помощью камеры-обскуры.

История изобретения

Этот способ получения изображений с помощью света изначально был попыткой усовершенствования литографии. Бывший офицер и изобретатель Жозеф Нисефор Ньепс, до этого уже имевший опыт в области фотохимии, в 1813 году начал эксперименты по закреплению световых изображений химическими способами. Через три года он получил первые снимки на хлоросеребряной бумаге, которые быстро выцветали на свету. Кроме того, эти изображения были негативными, что никак не устраивало изобретателя. Разочаровавшись в возможностях серебряных солей, в 1822 году он добился первого успеха с помощью сирийского асфальта (битума), который наносил на оловянные пластинки или литографский камень. Часть снимков выполнялась на стеклянной подложке. Наиболее раннее из сохранившихся изображений, полученных таким способом с помощью камеры-обскуры, снято в 1826 году и известно под названием «Вид из окна в Ле Гра». Название «гелиография» (буквально: «солнечное письмо») подчёркивало неразрывную связь технологии с солнечным светом.

В результате воздействия света на слой битума, его экспонированные участки подвергались частичной полимеризации и теряли растворимость в определённых веществах. После обработки смесью нефти и лавандового масла, неэкспонированный битум смывался с оловянной пластины, тогда как на засвеченных участках он оставался. Полученное таким образом изображение вновь оказалось негативным, так как обнажённые от битума неэкспонированные участки металла блестели. Ньепс пытался устранить этот блеск, обрабатывая пластину парами йода, но положительного результата не добился. Следующим шагом исследований было добавление стадии травления пластины кислотой, воздействовавшей только на неэкспонированные участки, с которых был смыт битум. В обработанных таким образом местах поверхность меняла свою структуру, приобретая способность удерживать краску. Обработка заканчивалась удалением остатков битума спиртом и последующей промывкой в воде. Во всех вариантах технология оказалась малопригодной для фотографирования с натуры из-за очень низкой светочувствительности битума, дававшего контрастное изображение без деталей и полутонов. Поэтому, дальнейшие поиски возможности фиксации светового рисунка Ньепс вёл совершенно в другом направлении совместно с Луи Дагером, что привело к разработке дагеротипии.

Однако, для изготовления типографских клише при помощи контактной печати гелиография оказалось вполне пригодной. В дальнейшем процесс с незначительными изменениями использовался в типографском деле для размножения как штриховых, так и полутоновых изображений. Так, в 1853 году французы Лемерсье и Давани разработали так называемую полутоновую фотолитографию на основе асфальтового принципа. Позднее гравёр Жан Батист Камиль Коро разработал метод «клише-верр», позволяющий тиражировать гравюры, созданные в слое краски на стекле, способом гелиографии Ньепса.

См. также

• Фототипия

Литература

• Александр Галкин [www.foto-video.ru/art/review/57309/ Солнечный рисунок] (рус.) // «Foto&video» : журнал. — 2010. — № 12. — С. 86—89.

• Владимир Левашов. Лекции по истории фотографии / Галина Ельшевская. — 2-е изд.. — М.: «Тримедиа Контент», 2014. — 464 с. — ISBN 978-5-903788-63-7.

• Сергей Морозов. Часть I // Творческая фотография / А. Фомин. — 2-е изд.. — М.: «Планета», 1986. — С. 8—24. — 415 с. — 25 000 экз.

• К. В. Чибисов. Очерки по истории фотографии / Н. Н. Жердецкая. — М.: «Искусство», 1987. — С. 15—23. — 255 с. — 50 000 экз.

• Мишель Фризо. Новая история фотографии = Nouvelle Histoire de la Photographie / А. Г. Наследников, А. В. Шестаков. — СПб.: Machina, 2008. — 337 с. — ISBN 978-5-90141-066-0.

• [rangefinder.ru/manual/books/100_let_fotografii.pdf 100 лет фотографии. Дагер, Ньепс, Тальбот]. — М.: «Госкиноиздат», 1938. — 62 с.

Отрывок, характеризующий Гелиография

Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг: