Гемерские говоры

Ге́мерские го́воры (также гемерские диалекты; словацк. gemerské nárečia) — говоры среднесловацкого диалекта, распространённые в восточных районах Банскобистрицкого края (в восточной части среднесловацкого диалектного ареала). Согласно классификации словацких диалектов, опубликованной в «Атласе словацкого языка», гемерские говоры вместе со зволенскими, гонтянскими, новоградскими и тековскими входят в число южных среднесловацких говоров. Гемерский ареал не образует единого диалектного объединения, на территории Гемерского края выделяют обособленные группы западных, средних, восточных и верхнегронских говоров, каждая из этих групп делится на более мелкие диалектные единицы.

В классификации Р. Крайчовича гемерские говоры включены в состав юго-восточного среднесловацкого диалектного региона. В юго-восточный регион среднесловацкого диалектного макроареала гемерские говоры отнесены также в классификации, представленной на диалектологической карте И. Рипки.

Название гемерских говоров связано с наименованием исторического Гемерского комитата Венгерского королевства (историческая область Гемер), в пределах которого сложились данные говоры.

Для гемерских говоров характерны как диалектные явления, общие для всего среднесловацкого диалекта (наличие фонологической долготы; гласной o на месте редуцированной ъ в сильной позиции; билабиальной u̯ в конце слога и слова; распространение существительных и прилагательных женского рода в форме творительного падежа единственного числа, а также некоторых местоимений с окончанием ou̯ и т. д.), так и собственно местные диалектные явления, нередко имеющие параллели в других словацких диалектах (отсутствие закона ритмического сокращения, наличие сочетаний rot, lot на месте праславянских *ort-, *olt- при неакутовой интонации и т. д.).

Классификация

По классификации, данной в «Атласе словацкого языка» (1968), гемерские говоры, западные, средние, восточные и верхнегронские, объединяются в южную среднословацкую группу вместе со зволенскими, гонтянскими, новоградскими и тековскими говорами, данная группа противопоставляется северным говорам среднесловацкого диалекта — оравским, турчанским, липтовским и верхненитранским.

Гемерский ареал образуют несколько групп говоров со сравнительно большой дробностью деления:

• западные говоры (nárečia západného Gemera):
  • сушьянские говоры (nárečie sušianske);
  • римавские говоры (nárečie rimavské);
  • говоры Бижской долины (nárečie Bižskej doliny);
  • говоры верхней Римавицы (nárečia na hornej Rimavici);
• средние говоры (nárečia stredného Gemera):
  • говоры Ратковской долины (nárečie Ratkovskej doliny);
  • говоры Муранской долины (nárečie Muránskej doliny);
  • говоры Штитницкой долины (nárečie Štítnickej doliny);
• восточные говоры, или говоры Сланской долины (nárečia východného Gemera, nárečia Slanskej doliny);
• верхнегронские говоры (horehronské nárečia).

В классификации Р. Крайчовича (и по его терминологии) гемерские говоры образуют четыре ареала (группы говоров) — западногемерский, среднегемерский, восточногемерский (сланский) и верхнегронский. Вместе с ипельским, новоградским и гонтянским эти ареалы отнесены к юго-восточному диалектному региону в составе среднесловацкого макроареала. Западногемерские и среднегемерские говоры относятся к основным ареалам, восточногемерские и верхнегронские — к переходным ареалам. В пределах среднесловацкого макроареала ареалы юго-восточного региона противопоставляются ареалам северо-западного региона (основным — нижнеоравскому, среднеоравскому, турчанскому, липтовскому, зволенскому, верхненитранскому, тековскому, а также переходным — верхнеоравскому, бановскому, топольчанскому и восточнолиптовскому).

На диалектологической карте И. Рипки, представленной в «Атласе населения Словакии» (Atlas obyvateľstva Slovenska) (2001), гемерские говоры вместе со зволенскими, гонтянскими и новоградскими включены в число говоров юго-восточного региона в составе среднесловацкого макроареала. Область распространения гемерских говоров представлена как единый ареал, не разделённый на более мелкие диалектные единицы. Юго-восточные говоры противопоставлены говорам северо-западного региона — оравским, липтовским, тековским, турчанским и верхненитранским.

Ареал и название

Ареал гемерских говоров размещён в центральной части Словакии в исторической области Гемер. По современному административно-территориальному делению Словакии ареал гемерских говоров расположен в восточных районах Банскобистрицкого края (самые крупные населённые пункты данного региона — Римавска-Собота, Ревуца, Рожнява).

С востока и северо-востока к ареалу гемерских говоров примыкает ареал спишских говоров восточнословацкого диалекта, с юга и юго-востока — ареал разнородных словацких говоров, частью распространённых чересполосно с говорами венгерского языка. На севере гемерские говоры граничат с ареалом липтовских говоров северной группы среднесловацкого диалекта. На западе гемерские говоры соседствуют с другими говорами южной среднословацкой группы: на юго-западе — с новоградскими, на северо-западе — со зволенскими.

Название гемерских говоров, как и названия значительной части остальных словацких говоров, связаны со средневековыми административными единицами Венгерского королевства, в пределах которых в период феодальной раздробленности происходило формирование словацкого диалектного ландшафта. Гемерские говоры получили своё название по наименованию Гемерского комитата.

Диалектные особенности

Несмотря на значительную неоднородность гемерского диалектного ареала, для всех его говоров характерны некоторые общие языковые особенности. При этом в характеристике гемерских говоров преобладают как типичные для всего среднесловацкого диалекта языковые явления, так и местные специфические языковые черты. К местным своеобразным чертам относятся в том числе и те, которые имеют параллели в других словацких диалектах.

В области фонетики к общим диалектным явлениям гемерских говоров среднесловацкого происхождения относят:

1. Наличие фонологической долготы.
2. Развитие гласной o на месте редуцированной ъ в сильной позиции: von, voš, mox, šesnok, rož. Так же, как и в остальных южных среднесловацких говорах в гемерском ареале гласная o как рефлекс ъ представлена в тех случаях, в которых в северных среднесловацких говорах отмечается гласная e: kod, kobi (сев. среднеслов. keď, kebi). Гласная o отмечается также как рефлекс ь в суффиксах уменьшительных существительных: domšok, xlapšok (сев. среднеслов. domček, xlapček).
3. Распространение билабиальной u̯ в конце слога и слова: brau̯, bratou̯, sľiu̯ka, prau̯da.

В числе общих среднесловацких морфологических явлений распространены такие, как:

1. Наличие существительных и прилагательных женского рода в форме творительного падежа единственного числа, а также некоторых местоимений с окончанием ou̯: mojou̯ dobrou̯ ženou̯, so mnou̯.
2. Наличие флексии -u в формах одушевлённых существительных мужского рода родительного падежа единственного числа на -a: gazdu, precede, starostu.
3. Употребление личных местоимений в формах родительного и дательного падежей типа mojho, nážho, tvojmu, vážmu.

К общим местным фонетическим явлениям в гемерском ареале (частью известных и в других словацких диалектах) относят:

1. Отсутствие закона ритмического сокращения: dává, xválí, vidáná, kládu̯ól. Исключение составляют говоры Юго-западного Гемера.
2. Наличие на месте праславянских сочетаний *ort-, *olt- при неакутовой интонации сочетаний rot, lot: rosnem, rožeň, rokita, loket, loňi.
3. Наличие на месте праславянских краткой и долгой носовой *ę гласных ä и ȁ: mäso / meso, pȁtok / pei̯tok / pi̯atok. Гласные ä и ȁ могут находиться в позициях после заднеязычных согласных и после мягких согласных на месте исконного a: kämen, ukȁzač, do polä.
4. Перемещение долготы на предыдущий слог в некоторых формах: vidána, zamrznúti, širu̯oki, úhľa, nu̯osa (среднеслов. nosi̯a), xu̯oďa (среднеслов. xoďi̯a). Данное явление, сформировавшееся в области распространения гемерских говоров, проникло в соседние среднесловацкие гонтянские говоры.
5. Развитие согласной š на месте č: šo, maška, šitá, oši.
6. Наличие протезы v в формах личных местоимений 3-го числа: von, vu̯on, vona.

В числе специфических гемерских морфологических явлений, присущих в ряде случаев и другим словацким диалектам, отмечаются:

1. Распространение глаголов в форме 1-го лица множественного числа настоящего времени с окончанием -mo: robímo, dámo, bijemo.
2. Наличие формы причастия на -l вспомогательного глагола bíť — búl / bú, bula. В западногемерских говорах отмечаются формы bou̯, bola.
3. Распространение форм вопросительных местоимений типа kotor, kotrá.
4. Наличие отрицатеьной частицы ni (nit) при формах вспомогательного глагола: ni som, ni si, nit je и т. д.

Примечания

Источники

Литература

1. Krajčovič R. Vývin slovenského jazyka a dialektológia. — Bratislava: Vydavateľstvo Slovenskej Akadémie Vied, 1988. — 344 S. — ISBN 80-223-2158-3.
2. Pauliny E. Fonologický vývin slovenčiny. — Bratislava: Slovenské pedagogické nakladateľstvo, 1963. — 360 S.
3. Short D. Slovak // The Slavonic Languages / Comrie B., Corbett G. — London, New York: Routledge, 1993. — P. 533—592. — ISBN 0-415-04755-2.
4. Štolc J., Habovštiak A., Jazykovedný ústav L’udovíta Štúra. Atlas slovenského jazyka. — 1 vyd. — Bratislava: SAV, 1968—1984. — Т. diel I—IV (I.Vokalizmus a konsonantizmus; II.Flexia; III.Tvorenie slov; IV.Lexika).
5. Лифанов К. В. Диалектология словацкого языка: Учебное пособие. — М.: Инфра-М, 2012. — 86 с. — ISBN 978-5-16-005518-3.
6. Й. Мистрик. Грамматика словацкого языка. — Братислава: Словацкое педагогическое издательство, 1985. — 182 с.
7. Смирнов Л. Н. Западнославянские языки. Словацкий язык // Языки мира. Славянские языки. — М.: Academia, 2005. — С. 274—309. — ISBN 5-87444-216-2.

Отрывок, характеризующий Гемерские говоры

– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.