Гендриков, Пётр Васильевич

Пётр Васильевич Гендриков<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Орловский губернатор
13 декабря 1916 — 6 марта 1917
Предшественник:	Александр Викторович Арапов
Преемник:	должность упразднена
Рождение:	28 декабря 1883(1883-12-28)
Смерть:	13 февраля 1942(1942-02-13) (58 лет) Париж, Франция
Награды:

Граф Пётр Васи́льевич Ге́ндриков (28 декабря 1883 — 13 февраля 1942, Париж) — волчанский уездный предводитель дворянства, последний орловский губернатор (1916—1917).

Биография

Из графского рода Гендриковых. Сын тайного советника графа Василия Александровича Гендрикова (1857—1912) и княжны Софьи Петровны Гагариной.

По окончании Морского училища в 1902 году, был произведен мичманом в 18-й флотский экипаж и прикомандирован к Кавалергардскому полку. 18 января 1903 года переведен корнетом в кавалергарды. В 1906 году был произведен поручиком, в 1907 году — назначен заведывающим пулеметной командой. Временно командовал эскадроном императрицы Александры Федоровны. После 1909 года перешел на гражданскую службу.

Избирался предводителем дворянства Волчанского уезда Харьковской губернии (1913). 6 декабря 1914 года назначен и. д. курского вице-губернатора, а в 1915 году — курляндским губернатором, однако фактически губернией не управлял, так как она была оккупирована немцами. 13 декабря 1916 переведен на должность орловского губернатора. Чины: камер-юнкер (1912), надворный советник (1915), коллежский советник (1916).

2 марта 1917 года, после Февральской революции, послал телеграммы председателю Временного правительства князю Львову и председателю Временного комитета Государственной думы Родзянке, заверяя, что губернское начальство подчинится новому правительству. 6 марта был смещен с должности телеграммой князя Львова. Участвовал в Белом движении в составе ВСЮР и Русской армии барона Врангеля.

После эмиграции жил в Париже, состоял товарищем председателя Центрального совета Русской монархической партии. Выдвигался делегатом от Франции на Российском зарубежном съезде в Париже в 1926 году.

В 1920-е годы участвовал в деятельности Русского очага во Франции, выступал на собраниях эмигрантских военных организаций. Участник Национальной организации русских разведчиков (НОРР). Умер в 1942 году в Париже и был похоронен на Новом кладбище в Медоне.

Семья

Жена (с 1914) — Ольга Николаевна Звягинцева (1892—1987), дочь лифляндского губернатора Н. А. Звегинцова. Выпускница Смольного института, фрейлина. Свободно владела пятью языками, увлекалась историей искусства, музыкой и литературой. После революции эмигрировала в Константинополь, с середины 1920-х годов жила в Париже, где проживала её мать и отчим. После Второй мировой войны переехала в Филадельфию, последние двадцать лет провела в Канаде с сестрой и семьей племянницы. Умерла в Калгари. Её мемуары были изданы потомками в 2013 году.

После развода с Ольгой Николаевной граф Гендриков женился вторично на Нине Хоппер, дочери княжны Нины Вадбольской. Детей в обоих браках не оставил.

Награды

• Орден Святого Станислава 2-й ст. (1911);
• Орден Святой Анны 2-й ст. (1914).
• медаль Красного Креста «В память русско-японской войны»

Иностранные:

• румынский Орден Звезды, кавалерский крест.

Источники

• Сборник биографий кавалергардов: 1826—1908. — СПб., 1908. — С. 377.
• Мнухин Л., Авриль М., Лосская В. [www.tez-rus.net/ViewGood25824.html Российское зарубежье во Франции 1919—2000.] — М., 2008.

Ссылки

• [www.kpravda.ru/article/society/004483/ Он так и не стал губернатором // Курская правда]

Отрывок, характеризующий Гендриков, Пётр Васильевич

Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.