Генеральный штаб (Германия)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Германский генеральный штаб

Германский Генеральный штаб в 1871 году. Мольтке Старший в центре.
Годы существования

1807 — настоящее время

Страна

Пруссия Пруссия
Германская империя Германская империя
Веймарская республика
Третий рейх
Германия Германия

Командиры
Известные командиры

Мольтке Старший
Шлиффен
Мольтке Младший
Гинденбург
Гальдер
Гудериан

Германский генеральный штаб (нем. Generalstab) — в военной истории Германии — специальный корпус штабных офицеров, обеспечивающих работу высшего военного командования, а также специальный институт, орган высшего командования различными видами вооружённых сил.





Прусский период

Прусский Генеральный штаб стал результатом прусской военной реформы (нем.), проводившейся в 1807—1814 годах. Предшественником Генерального штаба был образованный в 1787 году Квартирмейстерский штаб прусской армии, который представлял собой группу адъютантов и офицеров инженерных войск. Прусская военная реформа, и в частности создание Генерального штаба, явились результатами тех выводов, которые правительство Пруссии сделало из поражений прусской армии в войнах с Наполеоном.

Начиная с 1803 года, и особенно после поражений 1806 года усилиями Гойзау (нем.) и Массенбаха Генеральный штаб стал чётко регламентированной организацией, ответственной за топографию, теорию военного дела и оперативное планирование.

С 1808 года под руководством Шарнхорста Генеральный штаб стал центральным органом управления во вновь основанном военном министерстве. Подготовка кадров для Генерального штаба была возложена на Прусскую военную академию, созданную Шарнхорстом в 1810 году. К армейским бригадам, также сформированным в рамках реформы, были прикреплены офицеры Генерального штаба, тем самым Генеральный штаб стал своего рода центром нервной системы прусской армии.

В 18131815 годах прусским Генштабом под руководством сначала Шарнхорста (до июня 1813 года), а затем Гнейзенау были подготовлены оперативные планы войны против Наполеона. В частности, планы прусского Генштаба лежали в основе взятия Парижа в 1814 году и битвы при Ватерлоо.

Прусский Генштаб показал свою высокую эффективность в ходе освободительной войны против Франции и объединительных войн. Военное планирование осуществлялось им на военно-научной базе. Деятельность Генштаба включала в себя изучение опыта боевых действий, разработку перспективных планов (в зависимости от политической ситуации), развитие картографической базы, решение вопросов управления и военной логистики, в том числе осуществлялся контроль за развитием дорожной сети с военной точки зрения. Настойчиво проводилась линия, согласно которой каждый офицер должен иметь личный подход к исполнению полученных приказов, поскольку при заданной цели он сам должен принимать решения о путях её достижения.

Демонстрацией мощи Большого Генерального штаба стала битва при Садовой в 1866 году, в которой тогдашнему руководителю Генштаба Хельмуту фон Мольтке удалось одновременно привести три прусские армии на поле сражения, в результате чего была разгромлена вражеская армия.

Выражение по-генштабному (generalstabsmäßig) до сих пор широко распространено в немецком языке как обозначение качественного плана, ничего не оставляющего на волю случая. В своё время прусский Большой Генеральный штаб считался образцом для других армий. Иностранные государства командировали офицеров в Берлин для изучения его работы или просили прислать немецких генштабистов в качестве инструкторов.

Руководители Генерального штаба в прусский период

С момента введения должности начальника Генерального штаба:

  • Генерал-лейтенант Мюффлинг — с 11 января 1821 по 21 января 1829.
  • Генерал от инфантерии Краузенек — с 29 ноября 1829 по 13 мая 1848.
  • Генерал от кавалерии Райер (нем.) — с 13 мая 1848 по 7 октября 1857.
  • Генерал-фельдмаршал Мольтке — с 29 октября 1857 по 10 августа 1888.

Во времена Германской империи

В имперский период система Генерального штаба включала в себя центральный «Большой Генеральный штаб» в Берлине, штабы соединений и прикомандированных к дивизиям офицеров Генерального штаба. Начальник Генерального штаба являлся шефом всех офицеров Генерального штаба, независимо от места их службы. Еще в Пруссии при Мольтке Генеральный штаб и его начальник приобрели особое политическое значение. Это значение определялось правом прямого доклада кайзеру как верховному главнокомандующему, что предоставляло возможность принимать решения в обход канцлера и рейхстага.

Руководители Большого Генерального штаба
  • Генерал-фельдмаршал Мольтке — с 28 октября 1857 до 10 августа 1888. Мольтке был последним шефом прусского Генерального штаба и первым шефом Большого Генерального штаба.
  • Генерал от кавалерии фон Вальдерзее — с 10 августа 1888 до 7 февраля 1891.
  • Генерал от кавалерии Альфред фон Шлиффен — с 7 февраля 1891 до 1 января 1906.
  • Генерал-полковник Мольтке младший — с 1 января 1906 года до 14 сентября 1914.
  • Генерал от инфантерии фон Фалькенхайн — с 14 сентября 1914 до 29 августа 1916.
  • Генерал-фельдмаршал фон Гинденбург — с 29 августа 1916 до 3 июля 1919.

Первые генерал-квартирмейстеры при Гинденбурге:

  • Генерал от инфантерии Людендорф — с 29 августа 1916 до 26 октября 1918.
  • Генерал-лейтенант Грёнер — с 30 октября 1918 до 15 июля 1919.

При Веймарской республике

В годы национал-социализма

После второй мировой войны

Генеральный штаб был расформирован в рамках процесса демилитаризации Германии и восстановлен только в ноябре 1957 года. В октябре 2012 года он был снова упразднён: на замену ему пришло Армейское командование (англ.).

Напишите отзыв о статье "Генеральный штаб (Германия)"

Примечания

Ссылки

Книги и статьи

  • Christian E. O. Millotat. [books.google.ru/books?id=3EBiUG362fUC Das preussisch-deutsche Generalstabsystem: Wurzeln - Entwicklung - Fortwirken]. — vdf Hochschulverlag AG, 2000. — 175 S. — ISBN 9783728127495.
  • Гёрлиц, В. [militera.lib.ru/h/goerlitz_w01/index.html Германский Генеральный штаб. История и структура. 1657-1945]. — М.: Центрполиграф, 2005. — 478 с.
  • Гудериан, Г. [militera.lib.ru/memo/german/guderian/14.html Глава ХIV. Германский генеральный штаб] // [militera.lib.ru/memo/german/guderian/index.html Воспоминания солдата]. — Смоленск: Русич, 1999.
  • Куль, Г. [militera.lib.ru/h/kuhl/index.html Германский генеральный штаб]. — М.: Гиз, 1922.

Веб-ссылки

Отрывок, характеризующий Генеральный штаб (Германия)

– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.