Генерал-аншеф
Генера́л-анше́ф (фр. général en chef) — воинское звание и чин в вооружённых силах некоторых стран.
Содержание
Западная Европа
В XVII–XVIII веках во Франции генерал-аншефом неофициально называли главнокомандующего генерала, выделяя его из ряда генерал-лейтенантов и даже маршалов Франции.
В 1687 году курфюрст Бранденбурга Фридрих Вильгельм пригласил себе на службу прославленного протестантского военачальника Фридриха Генриха Шомберга, который был поставлен над двумя фельдмаршалами (принцем Анхальт-Дессау и Дерфлингером) и получил звание генерала en chef (General «über alle Unsere Armée und trouppen in allen Unseren Ländern und Provincien» — генерала «над всеми нашими армиями и войсками во всех наших землях и провинциях»). Но уже в 1688 году, после смерти курфюрста, Шомберг перешёл на службу к Вильгельму Оранскому, а все последующие командующие войск Бранденбурга и Пруссии получали звание генерал-фельдмаршала[1].
В XVIII веке некоторые другие государства (Ганновер, Саксония, Нидерланды[2]) использовали звание генерал-аншефа для главнокомандующих, не имевших звания фельдмаршала.
Россия
В 1700 году, после поражения при Нарве, российский военачальник боярин и воевода Б. П. Шереметев получил от царя Петра I чин генерал-аншефа[3], а уже в начале 1702 года он получил звание генерал-фельдмаршала.
Согласно Воинскому уставу Петра I 1716 года, генерал-аншеф — главнокомандующий, равный фельдмаршалу (хотя на практике стоял ниже его), возглавлявший «консилию»[4] генералов. Ниже стоял генерал-фельдмаршал-лейтенант — помощник главнокомандующего, всегда при нём находящийся (это звание в российской армии не прижилось и с 1711 года не присваивалось), которому подчинялись три генерала от родов войск: генерал-фельдцейхмейстер (начальник артиллерии), генерал от кавалерии и генерал от инфантерии (пехоты).
После того как к концу царствия Петра I в Российской армии перестали использовать чины генерала от кавалерии и генерала от инфантерии, чин генерал-аншефа стал обозначать полного генерала, стоявшего рангом ниже фельдмаршала. Во второй половине XVIII века в Табели о рангах чин генерал-аншефа соответствовал 2-му классу.
В 1796—1797 годах заменено чинами генералов родов войск:
- генерал от инфантерии;
- генерал от кавалерии;
- генерал от артиллерии;
- инженер-генерал.
Список российских генерал-аншефов (года)
- Б. П. Шереметев (1700) — с 1702 года генерал-фельдмаршал
- А. А. Вейде (1714)
- М. М. Голицын (1714) — с 1725 года генерал-фельдмаршал
- И. И. Бутурлин (1721)
- И. Ю. Трубецкой (1722) — с 1728 года генерал-фельдмаршал
- Л. Н. Алларт
- В. В. Долгоруков (1725) — с 1728 года генерал-фельдмаршал
- П. П. Ласи (1725) — с 1736 года генерал-фельдмаршал
- Г. И. Бон (1726)
- Х. А. Миних (1726) — с 1732 года генерал-фельдмаршал
- И. Я. Гинтер (1727)
- М. А. Матюшкин (1727)
- П. И. Ягужинский (1727)
- И. И. Дмитриев-Мамонов (1730)
- С. Г. Нарышкин (1730)
- Г. П. Чернышёв (1730)
- С. А. Салтыков (1730)
- Г. Д. Юсупов (1730)
- И. Б. Вейсбах
- В. Я. Левашов
- А. И. Тараканов
- А. И. Шаховской (1736)
- И. Ф. Барятинский (1737)
- А. И. Румянцев (1737)
- Я. В. Кейт (1737)
- Карл Карлович Бирон (1739)
- Густав Бирон (1740)
- Ульрих фон Левендаль (1740)
- Лудольф Август фон Бисмарк (1740)
- А. И. Ушаков
- А. Б. Бутурлин (1741) — с 1756 года генерал-фельдмаршал
- М. Я. Волков (1741)
- М. И. Леонтьев (1741)
- В. Ф. Салтыков (1741)
- Д. А. Шепелев (1742)
- И. Л. Люберас (1742)
- М. К. Скавронский
- А. М. Девиер (1744)
- С. Ф. Апраксин (1746) — с 1756 года генерал-фельдмаршал
- И. А. Шипов (1749)
- А. Г. Загряжский (1753)
- А. И. Шувалов (1753) — с 1761 года генерал-фельдмаршал
- П. И. Шувалов — с 1761 года генерал-фельдмаршал
- Петр Август Гольштейн-Бек (1755) — с 1762 года генерал-фельдмаршал
- Ю. Г. Ливен (1755)
- В. В. Фермор (1755)
- Ю. Ю. Броун (1756)
- В. А. Лопухин (1756)
- С. К. Нарышкин (1757)
- А. Д. Татищев (1757)
- П. И. Стрешнев (1758)
- П. С. Салтыков (1758) — с 1759 года генерал-фельдмаршал
- М. А. Толстой (1758)
- А. М. Голицын (1759) — с 1769 года генерал-фельдмаршал
- А. П. Ганнибал (1759)
- П. С. Сумароков
- П. Б. Шереметев (1760)
- Р. И. Воронцов (1761)
- С. Ф. Волконский (1762)
- М. Н. Волконский (1762)
- И. Ф. Глебов (1762)
- П. А. Девиер (1762)
- Н. А. Корф (1762)
- П. А. Румянцев (1762) — с 1770 года генерал-фельдмаршал
- К. Е. Сиверс (1762)
- П. И. Панин (1762)
- Я. Л. Фролов-Багреев (1762)
- З. Г. Чернышев (1762) — с 1773 года генерал-фельдмаршал
- В. М. Долгоруков-Крымский (1762)
- А. А. Меншиков (1762)
- Ф. М. Войеков (1763)
- П. И. Олиц (1763)
- В. И. Суворов (1763)
- Ф. И. Ушаков (1763)
- К. Б. Бороздин (1764)
- Г. Г. Орлов (1764/1765)
- И. С. Гендриков
- А. Г. Орлов (1769)
- П. Г. Племянников (1770)
- А. И. Бибиков (1771)
- Н. И. Салтыков (1773) — с 1796 года генерал-фельдмаршал
- И. П. Салтыков (1773) — с 1796 года генерал-фельдмаршал
- Я. А. Брюс (1773)
- Я. Л. Брандт (1773)
- А. И. Глебов (1773)
- П. И. Репнин (1773)
- В. В. фон Фелькерзам (1773)
- Н. И. Чичерин (1773)
- Г. А. Потемкин (1774) — с 1784 года генерал-фельдмаршал
- Ф. Г. Орлов (1774)
- Н. В. Репнин (1774) — с 1796 года генерал-фельдмаршал
- Ю. В. Долгоруков (1774)
- Е. А. Щербинин
- Ф. И. Вадковский (1775)
- И. К. фон Эльмпт (1780) — с 1797 года генерал-фельдмаршал
- В. П. Мусин-Пушкин (1782) — с 1797 года генерал-фельдмаршал
- П. Б. Пассек (1782)
- А. А. Прозоровский (1782) — с 1807 года генерал-фельдмаршал
- И. И. Меллер-Закомельский (1783) — одновременно исполнял должность генерал-фельдцейхмейстера
- М. Ф. Каменский (1784) — с 1797 года генерал-фельдмаршал
- А. В. Суворов (1786) — с 1794 года генерал-фельдмаршал, с 1799 года генералиссимус
- П. А. Текели (1786)
- Г. Е. Гротенгельм (1786)
- П. Д. Еропкин (1786)
- И. В. Гудович (1790) — с 1807 года генерал-фельдмаршал
- О. А. Игельстрём (1790)
- Е. П. Кашкин (1790)
- М. Н. Кречетников (1790)
- Ф. К. Браницкий
- Н. Д. Дурново (1794)
- П. С. Потёмкин (1794)
- О. В. Дерфельден (1795)
- В. А. Зубов (1796)
- С. Р. Воронцов (1796) — затем генерал-от-инфантерии
- Т. И. Тутолмин (1796)
См. также
Напишите отзыв о статье "Генерал-аншеф"
Примечания
- ↑ [martov1968.narod.ru/istoriya/feldmarschall/feldm_preussen/ Фельдмаршалы Бранденбурга и Пруссии]
- ↑ [martov1968.narod.ru/istoriya/feldmarschall/feldm_nider/ Фельдмаршалы Нидерландов]
- ↑ Бантыш-Каменский, Д. Н. 3-й Генералъ-Фельдмаршалъ Графъ Борисъ Петровичъ Шереметевъ // [militera.lib.ru/bio/bantysh-kamensky/03.html Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. В 4-х частях. Репринтное воспроизведение издания 1840 года. Часть 1–2]. — М.: Культура, 1991. — 620 с. — ISBN 5-7158-0002-1.
- ↑ От лат. consilium - совещание, ныне в русском языке слово применяется только к врачам
Ссылки
- Аншеф // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
|
Отрывок, характеризующий Генерал-аншеф
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.