Генерал-губернатор Индии

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Генерал-губернатор Индии — глава колонии Британская Индия. Первым генерал-губернатором был Уоррен Гастингс (1773—1785), последними — Арчибальд Уэйвелл (1943—1947) и Луис Маунтбаттен (1947).

При создании должности в 1773 г. напрямую генерал-губернатору подчинялся только калькуттский форт Уильямс, над всеми прочими владениями Британской Ост-Индской компании он осуществлял лишь общий надзор. Правом назначения и смещения генерал-губернатора обладал совет директоров компании.

Начиная с Уильяма Бентинка (1833) в подчинение генерал-губернатора перешла вся Индия, а его полномочия значительно возросли. Резиденцией генерал-губернатора продолжала оставаться Калькутта. После восстания сипаев (1858) королева Виктория провозгласила себя императрицей Индии, а её представитель стал не только генерал-губернатором, но и вице-королём. Право назначения губернатора было передано от компании монарху.

После обретения в 1947 г. Индией независимости титул генерал-губернатора продолжал существовать в Индийском Союзе до 1950 г., в Пакистане — до 1956 г. В эти годы британский монарх назначал генерал-губернатора по представлению главы индийского (пакистанского) правительства. Первым генерал-губернатором Пакистана был Мухаммад Али Джинна. Пост генерал-губернатора Индии в 1948 перешёл от Маунтбеттена к Чакраварти Раджагопалачарии, ставшему его последним владельцем.



См. также


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Напишите отзыв о статье "Генерал-губернатор Индии"

Отрывок, характеризующий Генерал-губернатор Индии

«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.