Генерал Харьков
«Генера́л Ха́рьков» (англ. General Kharkov) — согласно ошибочному утверждению премьер-министра Великобритании Д. Ллойд Джорджа, некий генерал Белого движения, один из антибольшевистских лидеров наряду с адмиралом Колчаком и генералом Деникиным. Упоминания «генерала Харькова» получили широкое распространение в Европе в 1919 году[1].
При этом Харьков — это не только город, но и реально существующая фамилия.
Содержание
Высказывания Ллойд Джорджа
Утверждение о существовании «генерала Харькова» появилось в Европе в широком распространении после того, как премьер-министр Великобритании Дэвид Ллойд-Джордж в своих публичных выступлениях несколько раз в ряду антибольшевистских лидеров упоминал некоего «генерала Харькова». Так, 16 апреля 1919 года в своей речи в поддержку Белого движения в парламенте он заявил:
Мы не можем сказать русским, борющимся против большевиков: «Спасибо, вы нам больше не нужны. Пускай большевики режут вам горло». Мы были бы недостойной страной!… А поэтому мы должны оказать всемерную помощь адмиралу Колчаку, генералу Деникину и генералу Харькову.
Когда первый раз Ллойд-Джордж упомянул этого мифического генерала, генерал Краснов был ещё у власти на Дону, и, по мнению М. Кеттле, скорее всего именно его Ллойд-Джордж имел в виду под «генералом Харьковым». Однако упоминания Харькова продолжились и после того, как Краснов был смещён со своего поста[2].
Великий князь Александр Михайлович в своих воспоминаниях писал[3]:
Ллойд Джордж долго говорил об успехах в гражданской войне русского «генерала Харькова», не имея представления о том, что Харьков — русский город.
Американский обозреватель Т. Стэнтон, критиковавший Д. Ллойд Джорджа за незнание особенностей России, в 1920 году сообщал, что, кроме упоминания «генерала Харькова», у Д. Ллойда Джорджа были и другие оговорки, относящиеся к России периода Гражданской войны, в частности, он перепутал Великий Новгород (в западной России) с Нижним Новгородом (на Волге)[4].
Награждение «генерала Харькова»
Летом 1919 года английский король Георг V сделал «генерала Харькова» почётным членом ордена Михаила и Георгия «за заслуги в борьбе с большевизмом как мировым злом». Когда британская миссия прибыла в Таганрог, ставку Главкома ВСЮР Деникина, генерала Харькова не нашли. По прибытии же британской миссии в город Харьков, центр Харьковской военной области ВСЮР в штаб командующего Добровольческой армией генерала В. З. Май-Маевского 31 августа 1919 года, вопрос разрешился окончательно: генерала Харькова нет и никогда не было, награду и королевский патент вручать некому[5]. Там же, в Харькове, за неимением «Харькова», знак ордена и королевский патент были вручены генерал-лейтенанту Владимиру Зеноновичу Май-Маевскому, о чём пишет его адъютант Павел Макаров[6].
Прибытие миссии союзников в Харьков, банкет, устроенный в честь союзников, и награждение генерала Май-Маевского орденом Михаила и Георгия также показаны в телефильме «Адъютант Его Превосходительства».
«Генерал Харьков» как торговый бренд в Европе
«Подвиги» General Kharkov расписали газеты Антанты. Летом 1919 года появилась песня про него, открылись бар его имени и благотворительный фонд, был выпущен сорт пива, бритвенный набор, кофейный напиток, мужские подтяжки и даже фасон дамских шляпок Kharkov[1].
В стихах
Русский писатель и поэт Владимир Набоков в эмиграции в 1927 году, критикуя чопорность и надменность британских леди (у Набокова — «учёных дур»), в «Университетской поэме» написал следующие строки[7]:
… Виолета
жила у тётки. Дама эта,
одна из тех учёных дур,
какими Англия богата,
была в отличие от брата
высокомерна и худа,
ходила с тросточкой всегда,
читала лекции рабочим,
культуры чтила идеал
и полагала, между прочим,
что Харьков — русский генерал.
См. также
Напишите отзыв о статье "Генерал Харьков"
Примечания
|
Портал «История России» |
|---|---|
|
Портал «Великобритания» |
- ↑ 1 2 Вл. Крикунов. Баллада о доблестном рыцаре Харькове // Очевидное и невероятное (приложение к НиТ). — № 3, 2008. с. 89—92.
- ↑ Kettle M. Churchill and the Archangel Fiasco: November 1918 – July 1919. — Routledge, 1992.
- ↑ Великий Князь Александр Михайлович. Книга воспоминаний. [militera.lib.ru/memo/russian/a-m/19.html Гл. 19. После бури] // Иллюстрированная Россия. — 1933.
- ↑ Stanton T. [www.archive.org/stream/p2weeklyreviewde02newyuoft/p2weeklyreviewde02newyuoft_djvu.txt Cooperating with the Cooperatives] // Weekly Review; devoted to the consideration of politics, of social and economic tendencies of history, literature, and the arts (1919). — Vol. II. — January — June 1920. — In Two Parts: Part II. — P. 107.
- ↑ Вл. Крикунов. Баллада о доблестном рыцаре Харькове // Очевидное и невероятное (приложение к НиТ). — № 3, 2008. с. 89—92.
- ↑ Павел Макаров. «Адъютант Май-Маевского». Первое издание — Москва, 1926. Доступное издание — Макаров П. В. Адъютант Его Превосходительства: кто он? — М.: Российский Raritet, 1992. — 96 с. — 50 000 экз. — ISBN 5-7034-0005-8.
- ↑ Владимир Набоков. [lib.ru/NABOKOW/univer.txt Университетская поэма]
Ссылки
- Артем Левченко. [www.vecherniy.kharkov.ua/news/5949/ «Шли Дроздовцы твердым шагом… „Генерал Харьков“ и „генерал Дроздов“»] Харьков, 8 сентября 2006.
- [wikilivres.ru/%D0%93%D0%B5%D0%BD%D0%B5%D1%80%D0%B0%D0%BB_%D0%A5%D0%B0%D1%80%D1%8C%D0%BA%D0%BE%D0%B2,_1919_(%D0%92%D0%B8%D1%82%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9) Евгений Витковский. Генерал Харьков, 1919].
Отрывок, характеризующий Генерал Харьков
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.
Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
