Демографическая катастрофа индейцев Америки

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Геноцид индейцев»)
Перейти к: навигация, поиск

Демографическая катастрофа индейцев Америки, или геноцид индейцев Америки, — процесс уменьшения численности коренного населения Америки в результате действий европейских колонизаторов и их потомков (в том числе вымирание от занесённых ими болезней) с момента её открытия Христофором Колумбом в 1492 году и до конца XX века. В течение всего периода погибло, предположительно, 100 миллионов человек коренного населения Америки.





Латинская Америка

Колонизация Америки происходила путём выселения из родных мест и истребления коренного населения Америки.

3 августа 1492 года Христофор Колумб отплыл из города Палос-де-ла-Фронтера на трёх суднах: Нинья, Пинта и Санта Мария, в поисках Индии. Через 70 дней плавания он достиг нескольких островов нового, неизвестного континента.

12 октября Колумб, со своим экипажем в 90 человек, высадился на одном из Багамских островов. В этот же день произошёл первый контакт с местными жителями острова. В своём личном дневнике, в этот же день, Христофор Колумб оставляет запись с первыми впечатлениями:

«Эти люди ни в чём не испытывали нужды. Они заботились о своих растениях, были искусными рыбаками, каноистами и пловцами. Они строили привлекательные жилища и держали их в чистоте. Эстетически они выражали себя в дереве. У них было свободное время, чтобы заниматься игрой в мяч, танцами и музыкой. Они жили в мире и дружбе. …Эти люди ходят, в чём их мать родила, но добродушны… их можно сделать свободными и обратить в нашу Святую Веру. Из них получатся хорошие и искусные слуги».[1]

Позже Колумб не раз описывал в бортовых журналах красоту островов и их дружелюбных, счастливых, мирных жителей, а через два дня после первого контакта, 14 октября того же года, в одном из бортовых журналов была сделана запись:

«50 солдат достаточно для того, чтобы покорить их всех и заставить делать всё, что мы хотим. Местные жители разрешают нам ходить, где мы хотим, и отдают нам всё, что мы у них просим».[1]

15 марта 1493 года Христофор Колумб вернулся в Испанию. Из своего первого путешествия он привёз растения, животных и шестерых индейцев.[2]

25 сентября 1493 года Колумб отплывает в Америку на 3 караках, 17 каравеллах с 1 500 людьми на борту. Именно с этой экспедицией в Новый Свет была завезена большая партия мастифов и грейхаундов, обученных для нападения на людей. Также применялись массовые повешения, организовывались карательные походы.[3]

Во время второй экспедиции Колумб занимался поисками золота и «Великого китайского ханства» вдоль южного побережья Кубы, а также занимался продажей индейцев в рабство. Вооружённый аркебузами и боевыми собаками отряд объезжал верхом индейские деревни с целью обмена золота. При оказании сопротивления испанцы забирали золото силой, а людей обращали в рабство.

После королевской экспедиции в «Новый мир», в Испании появилось много «охотников» за золотом, которые организовывали частные экспедиции. Испанская монархия взимала с них 1/3 часть, а позже 1/5.[4] Короли наделяли колонистов землями и позволяли им принуждать живущих на них аборигенов сеять поля и сажать огороды для «новых хозяев». Испанцы не только устанавливали законы, по которым карали индейцев смертью, но и зачастую просто спорили, кто сможет разрубить человека одним ударом сабли сверху донизу. За одного убитого испанца убивали сто индейцев.[5] С момента ввоза на континент собак испанцы кормили их убитыми индейцами.[5][6] Одно сохранившееся письмо испанца гласит:

…когда я вернулся из Картахены, я встретил португальца по имени Рохе Мартин. На крыльце его дома висели части разрубленных индейцев для кормежки его собак, как будто они были дикими зверьми…[7]

Во время этого похода на Испаньолу прибыл Бартоломе де Лас Касас. Увиденное им состояние местных жителей, а также самих испанцев, Бартоломе оценил как ужасное и по возвращении в Испанию доложил монархам о плохом состоянии ведения дел Колумбом и его братьями. Впоследствии он не раз вставал на защиту коренного населения Америки. В его книге «Кратчайшая реляция о разрушении Индий» (исп. Brevísima relación de la destrucción de las Indias), опубликованной в 1552 году, приводится яркое описание зверств, творимых конкистадорами в Америке — в частности, на Карибах, в Центральной Америке и на территориях, которые сегодня относятся к Мексике — среди которых много событий, свидетелем которых он являлся, а также некоторые события, которые он воспроизводит со слов очевидцев. Во многом благодаря его усилиям в 1542 году были приняты Новые законы в защиту индейцев в колониях.

Немногим позже испанские монархи послали для проверки Хуана Агуадо, который доложил в конце 1495 года о высокой смертности индейцев по причине жестокой политики колонистов. Колумб издал закон, который обязывал всех индейцев старше 14 лет раз в квартал (3 месяца) платить испанцам золотом или 25 фунтами хлопка (в районах, где золота не было). Уплатившим такой «налог» выдавался медный жетон с датой последней выплаты. Жетон, таким образом, продлевал право жить на три месяца. Если дата на жетоне была просрочена, то индейцам отрубали кисти обеих рук, вешали их на шею и отправляли умирать в свою деревню.[5]

Выполнить требование закона было нереально, поскольку индейцам нужно было бросить обрабатывать свои поля, охоту и заниматься только добычей золота. Начался голод. Ослабленные и деморализованные, они превращались в лёгкую добычу для инфекций, занесённых испанцами.[8]

В 1498 году вступил в действие закон о принудительном труде индейцев на испанцев. Поводом послужило недовольство доходами, получаемыми со сбора золота и продажи аборигенов в рабство.[9]

В июле-сентябре 1539 года конкистадор Франсиско де Чавес сравнял с землей Королевство Каруа Кончукос, входившее до 1533 года в состав Империи инков (народность кончуко занимала территорию, которая сейчас отвечает провинциям Пальаска и Коронго, на севере департамента Анкаш, Перу) и убил 600 детей младше трехлетнего возраста, что стало самым массовым убийством детей в истории[10].

В 1598 году, в ответ на убийство 11 испанских солдат, дон Хуан де Онате совершил карательную экспедицию и в трёхдневном сражении у горы Акома (название горы произошло от названия племени жившего на ней) уничтожил 800 индейцев и приказал ампутировать левую ногу каждому мужчине племени старше 25 лет.[11]

В годы, предшествующие 1835, бразильское правительство пыталось подчинить индейцев, создавая «местное правительство». В результате вспыхнуло восстание в Белен усилиями нескольких племён, которое было подавлено.[12]

Причиной многочисленных жертв среди индейцев племени Яномами, проживавшими в дельте реки Амазонка, послужила богатая полезными ископаемыми территория, на которой проживало племя. Большое количество индейцев погибло от инфекций, занесённых туда строителями и солдатами. На сегодня численность Яномами составляет около 500 человек; для сравнения — в 1974 году их численность составляла приблизительно 2 000 человек.[12][13]

Североамериканские колонии

Вечером 26 мая 1637 года английские колонисты под командованием Джона Андерхилла, в союзе с могиканами и племенем наррагансетт, атаковали деревню племени пекотов (на территории современного штата Коннектикут) и сожгли заживо приблизительно 600—700 человек.

В 1740 году один французский путешественник писал:

«…сотни миль речных берегов без признака человеческой жизни и некогда процветающих деревень, которые были опустошены и пусты.»[12]

8 марта 1782 года 96 крещёных индейцев были убиты американским народным ополчением из штата Пенсильвания во время Войны за независимость США. Инцидент произошёл в миссии моравских братьев под названием Гнаденхюттен, которая была расположена рядом с нынешним городом Гнаденхюттен в штате Огайо.

США

Во время революционной войны и после окончательной независимости США вооруженные столкновения между поселенцами и индейцами не были редкостью. Некоторые события отличались жестокостью или трагичностью, и получили широкую огласку. 30 апреля 1774 года произошла резня у Жёлтого Ручья, близ современного Уэлсвилля (штат Огайо). В период напряжённых отношений и регулярных конфликтов между жителями самых удалённых населённых пунктов США и индейцами, от рук группы из 22-30 вирджинских приграничных поселенцев, во главе которых стоял Дэниэл Грейтхауз, погибли не менее десятка индейцев из племени минго, среди которых были брат, и по некоторым источникам также жена, племянник, и сестра Логана. Убитая сестра Логана — Кунай, имела с собой 2-месячную дочь, которую оставили в живых и передали отцу Джону Гибсону, в то время одному из знатных белых торговцев в районе, и, в будущем, управляющему территорией Индианы.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4433 дня]

В 1825 г. Верховный суд США в одном из решений формулирует Доктрину открытия, согласно которой право на земли «открытых» земель принадлежит тем, кто их «открыл», а коренное население сохраняет право проживания на них, но не собственности на землю. На основании данной доктрины уже в 1830 г. принят Закон о переселении индейцев, жертвами которого становятся Пять цивилизованных племён.

26 февраля 1860 года на острове Индиан-Айленд, у побережья северной Калифорнии шесть местных жителей, землевладельцев и бизнесменов, устроили резню индейцев племени Вийот, убив топорами и ножами по крайней мере 60, и возможно более чем 200 женщин, детей и стариков.[14][15]

В 1867 году появляется Закон о переселении индейцев в резервации. Индейские резервации зачастую создавались в непригодных для сельского хозяйства местах. Большие резервации расположены на плато Колорадо в штате Аризона (племя навахов), в горах на севере штата Юта, на Великих равнинах в штатах Северная Дакота и Южная Дакота, по течению реки Миссури (племя индейцев сиу), на межгорном плато в штате Вайоминг и в предгорьях Кордильер в штате Монтана (индейцы-шайенны). Большое число резерваций находится вдоль границы США и Канады.

29 декабря 1890 года в окрестности города Вундед-Ни штата Южная Дакота, в результате хаотичной перестрелки, начавшейся из-за случайного выстрела в процессе разоружения племени Лакота армией США, погибло около 150 индейцев, и около 50 получили ранения. Здесь индейцы собрались, чтобы провести популярные у них «пляски духов».[16]

В XIX веке имело место широкомасштабное истребление бизонов, ослабившее многие племена прерий. По оценкам исследователей, в 1800 году численность бизонов составляла 30-40 миллионов животных, а к концу века они были истреблены почти поголовно: осталось менее одной тысячи[17][18][19]. Американский генерал Филип Шеридан писал: «Охотники за бизонами сделали за последние два года больше для решения острой проблемы индейцев, чем вся регулярная армия за последние 30 лет. Они уничтожают материальную базу индейцев. Пошлите им порох и свинец, коли угодно, и позвольте им убивать, свежевать шкуры и продавать их, пока они не истребят всех бизонов!». Шеридан в конгрессе США предлагал учредить специальную медаль для охотников, подчёркивая важность истребления бизонов[17]. Также Шеридан является автором высказывания «Хороший индеец — мёртвый индеец».[20][21]

В 1850 года на первой сессии Законодательное собрание штата Калифорнии приняло «Закон об управлении и защите индейцев»[22] который обозначил принципы будущих взаимоотношений между белыми и индейцами. Предоставляя индейцам некоторую юридическую защиту, Акт тем не менее зафиксировал неравенство белых и индейцев перед законом и положил начало широкому злоупотреблению в отношении использования индейцев в качестве рабочей силы, хотя и разрешая им проживать на частных землях. В течение 1851 и 1852 годов Законодательное собрание Калифорнии одобрило выделение 1,1 миллиона долларов на вооружение и содержание отрядов милиции для «подавления враждебно настроенных индейцев» и в 1857 году выпустило бонды на сумму 410 тыс. долларов для тех же целей. Хотя, теоретически имев целью разрешить конфликты между белыми и индейцами, эти выплаты только стимулировали формирование новых отрядов добровольцев и попытку уничтожить всех индейцев в Калифорнии.[23]

На уровне местных муниципалитетов практиковались вознаграждения за убитых индейцев. Власти Шаста-Сити в Северной Калифорнии выплачивали 5 долларов за голову индейца в 1855 году, поселение вблизи Марисвилла в 1859 году выплачивало вознаграждение из пожертвованных населением средств «за каждый скальп или другое убедительное подтверждение», что индеец был убит. В 1861 году в округе Техама существовали планы создания фонда «на оплату за скальпы индейцев» и двумя годами позже в Хани-Лейк выплачивали 25 центов за скальп индейца.[24]

Немецкий этнолог Густав фон Кенигсвальд сообщил, что члены антииндейской милиции «отравили стрихнином питьевую воду деревни Кайнганг… вызвав смертельный исход приблизительно двух тысяч индейцев всех возрастов».[12]

В 2009 г. Конгресс США включил в закон о расходах на оборону заявление о принесении официальных извинений индейцам США за «множество случаев насилия, плохого обращения и пренебрежения, которым подвергались коренные народы со стороны граждан Соединённых Штатов».[25]

Статистика

Точное число жертв установить невозможно, потому что неизвестно количество населения до прихода Колумба. Однако ряд индейских организаций и историков в США утверждают, что численность индейцев с 1500 года до 1900 сократилась с 15 млн до 237 тысяч.[26]

В 1960-е годы в Испании Карлом Сойером был обнаружен в архивах исторический документ написанный Бартоломео — братом Колумба, который был на то время губернатором острова Эспаньола. В документе зафиксировано, что в 1496 году на острове было 1 млн 100 тыс. индейцев. Однако испанцы владели половиной острова и не учитывали женщин и детей. Отсюда можно сделать вывод, что индейцев было около 3 млн только на контролируемой испанцами территории. Уже через одно поколение (примерно 30 лет, около 1526 года) испанцы насчитали 11 тыс. индейцев, при том что испанские владения расширились.

Споры вокруг вопроса о геноциде

Однако то, были ли индейцы именно жертвами геноцида, является неоднозначным и вызывающим споры вопросом в истории депопуляции коренного населения Америки[27]. После организованного нацистами Холокоста во время Второй мировой войны, геноцид был определён как преступление «с намерением уничтожить, частично или полностью, национальную, этническую или религиозную группу как таковую». В контексте колонизации Америки спорность вопроса в основном заключается в правомерности определения депопуляции, у которой было ряд причин, этим термином.

Историк Дэвид Станнард считает, что коренное население Америки (включая Гавайские острова)[28] стало жертвой «Евроамериканской геноцидной войны»[29], признавая, что большинство индейцев умерло в результате опустошительных эпидемий от инфекций, занесённых колонизаторами. По его оценкам погибло почти 100 миллионов от того, что он назвал «Американским холокостом»[30]. Взгляды Станнарда разделили Киркпатрик Сейл, Бен Кирнан, Ленор Стиффарм, Фил Лейн-мл. и другие. Эти воззрения в дальнейшем были развиты в публикациях Уорда Черчила, бывшего профессора Колорадского университета в Боулдере, который в частности высказал мнение, что «дело сделано по злому намерению, а не природой»[29].

Утверждение Станнарда о 100 миллионах жертв было оспорено, как не основанное на каких-либо демографических данных, а также то, что Станнард не делал различия между смертью от насилия и смертью в результате заболевания.

В отличие от оценки Станнарда, политолог Рудольф Раммел, профессор Гавайского университета, оценивает, что за весь период европейской колонизации от 2 до 15 миллионов индейцев стало жертвой геноцида.

Раммел писал[31]:

Даже если эти цифры хотя бы отдалённо отражают реальные, покорение Америки можно считать одним из самых кровавых и продолжительных геноцидов в мировой истории.

С другой стороны, Нобл Дэвид Кук, латиноамериканист и профессор истории Флоридского международного университета, считает, что публикации Станнарда, как и других авторов работ, приуроченных к 500-й годовщине открытия Америки, являются непродуктивным возвратом к объяснению депопуляции в стиле чёрной легенды[32].

Хотя никто из авторитетных учёных не отрицает смерть и страдания, причинённые европейцами коренному населению Америки, тем не менее большинство историков оспаривает тот факт, что геноцид, являющийся «преступлением с намерением», был на самом деле намерением европейских колонизаторов в Америке. Так, историк Стаффорд Пул писал[33]:

Есть другие термины для описания того, что случилось в Западном полушарии, но геноцид не из их числа. Это хороший пропагандистский термин в эпоху, когда слоганы и выкрики заменили размышления и исследования; использование его в этом контексте обесценивает как сам термин, так и ужас, пережитый евреями и армянами, как двумя примерами крупнейших жертв этого столетия.

Аргументы против того, что имел место геноцид индейцев можно разделить на 3 основные группы:

  • Колонизация Америки фактически была войной, в которой в определённые периоды и на определённых территориях перевес оказывался на разных сторонах. При этом индейцы неоднократно сами начинали боевые действия.
  • В уничтожении индейцев иногда принимали участие не только белые, но и сами индейцы, которые враждовали между собой, уничтожали друг друга, служили белым колонистам, принимали участие в военных действиях против враждебных им племен, а зачастую и сами начинали их, за что получали от белых материальную или иную выгоду.
  • Подавляющее большинство индейцев погибли из-за отсутствия иммунитета к болезням, невольно или преднамеренно занесённым европейскими колонистами.

Контраргументы — за признание действий колонизаторов геноцидом:

  • Качество вооружения поселенцев было заведомо выше, то есть равенства сил сторон не наблюдалось.
  • Междоусобные военные действия аборигенов инспирировались европейцами по принципу «разделяй и властвуй».
  • Об отсутствии иммунитета аборигенов к европейским болезням английские колонисты знали, заведомо раздавая заражённые оспой вещи (одежду и одеяла).
  • Сознательные и целенаправленные действия колонистов по организации массового голода с голодными смертями индейцев в результате полного уничтожения бизонов, служивших для коренного населения основным источником пищи, одежды и жилья.

Большинство американских историков воздерживаются от употребления термина «геноцид» для описания депопуляции коренного населения Америки как такового, ряд историков вместо рассмотрения всей истории европейской колонизации как единого и продолжительного акта геноцида, рассматривает отдельные войны и кампании как геноцидные, как по намерению, так и по последствиям. Обычно в их число включают Войну с пекотами (1637) и кампании против племён Калифорнии, начавшиеся в 1850 году[34].

Президент Венесуэлы Уго Чавес неоднократно говорил о действиях европейских колонизаторов относительно коренных американцев как о геноциде и призывал латиноамериканцев не отмечать день Колумба, так как это событие (открытие Америки) послужило началом геноциду.

Депопуляция в результате эпидемий

Вместе с европейскими поселенцами в Америку были завезены характерные для Старого Света инфекционные болезни, такие, как оспа, тиф, корь, грипп, бубонная чума, холера, малярия и другие. Европейские поселенцы обладали иммунитетом к инфекционным заболеваниям, заведомо отсутствовавшим у индейцев. Высказывались предположения, что все эпидемические болезни Евразии и Африки были в конечном счете получены человеком от домашних животных — это была своего рода плата за освоение скотоводства, практически не получившего развития в доколумбовой Америке[35][36]. По некоторым оценкам, смертность среди индейцев при заболевании оспой достигала 80-90 %[37]. Существуют мнения, что до 95 % коренного населения Америки было уничтожено занесёнными европейцами болезнями[38].

Немалая часть смертей была связана с заболеваниями натуральной оспой[39]. Уже в 1507 году первый случай заболевания оспой был замечен на Испаньоле (Гаити); в 1520 году вместе с испанскими переселенцами с Испаньолы оспа последовала на материк. По свидетельству Торибио де Бенавенте (Мотолиниа), индейцы были беспомощны перед оспой, которая производила на них чудовищное действие — заболевшие покрывались страшными язвами; вымерло до половины населения провинций Центральной Мексики[40]. Массовые эпидемии оспы во многом обусловили падение империй ацтеков и инков[39]. Примечательно, что оспа добралась до земель инков раньше, чем испанские конкистадоры — в 1526 году, за пять лет до испанского вторжения, от неё умер правитель инков Уайна Капак[41]. По современным оценкам, за 1524—1527 годы из 6 млн населения инкской империи умерло не менее 200 тысяч человек[39]. Эпидемии оспы повторялись на южноамериканском континенте каждые десять-двадцать лет; к 1578 году они затронули даже малодоступные внутренние районы Бразилии, куда болезнь занесли миссионеры. В созданных иезуитами поселениях на берегах великих южноамериканских рек — до 100 000 индейцев — не позднее 1660 года от инфекционных болезней умерло 44 тысячи обитателей, а в повторившейся в 1669 году эпидемии — ещё 20 тысяч[39].

Создание поселений на восточном побережье Северной Америки в XVII веке также сопровождалось опустошительными эпидемиями оспы среди индейцев[42] и впоследствии среди колонистов, родившихся уже на американской земле[43]. Крупные индейские города в устье Миссисипи, описанные Эрнандо де Сото в 1540 году, уже не существовали ко второй половине XVII века, когда здесь появились первые постоянные французские поселения[36]. Место для создания в 1620 году Плимута — первой английской колонии в Новом Свете — было «расчищено» страшнейшей эпидемией оспы среди индейцев в 1617—1619 годах[39].

См. также

Индейские племена, исчезнувшие в результате европейской колонизации

Напишите отзыв о статье "Демографическая катастрофа индейцев Америки"

Примечания

  1. 1 2 www.left.ru/2002/22/baumgarten72.html#5. Антон Баумгартен «Американский Геноцид. Часть 1:Эпоха Колумба:1492 год»
  2. [hrono.ru/1400.html Account Suspended]
  3. [www.washprofile.org/?q=ru/node/6708 Индейский геноцид | Washington ProFile — International News & Information Agency]
  4. [www.humanities.edu.ru/db/msg/44543#_edn2 Чистова Надежда Константиновна. ИНДЕЙЦЫ ПЕРУ В КОЛОНИАЛЬНЫЙ ПЕРИОД]
  5. 1 2 3 www.left.ru/2002/22/baumgarten72.html
  6. historic.ru/books/item/f00/s00/z0000106/st002.shtml Путешествия Христофора Колумба, с. 505—506
  7. absentis.front.ru/qt/indians1.htm Дэвид Станнард «Американский холокост». с.88.
  8. [indeec.net/stat/interesnoe/2.html Кто стал жертвой самого массового геноцида в мировой истории? — — Индейцы]
  9. Народы Америки. Т.2. М., 1959. с 16.
  10. Espinoza Soriano, Waldemar. La Pachaca de Puchu en el reino de Cuismancu: siglos 15 y 16 // Bulletin de l’Institut français d'études andines. III. № 1. — Lima, 1964, p. 11.
  11. [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9E0CE4D81E3DF93AA35751C0A96E958260&sec=&spon=&pagewanted=print Conquistador Statue Stirs Hispanic Pride and Indian Rage — The New York Times]
  12. 1 2 3 4 [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=940DE2DC153AF932A05752C0A96E948260&sec=&spon=&pagewanted=print War, Disease, Slavery And Poisoned Wells — The New York Times]
  13. [www.pravda.ru/world/2005/5/82/337/19724_GENOCID.html Геноцид: от библейских времен до ХХ века — Наследие — Правда. Ру]
  14. [www.sfgate.com/cgi-bin/article.cgi?file=/chronicle/archive/2004/02/28/DDG5Q59D8J1.DTL In 1860 six murderers nearly wiped out the Wiyot Indian tribe — in 2004 its members have found ways to heal]
  15. [www.wiyot.com/brochure.htm Account Suspended]
  16. [www.bgsu.edu/departments/acs/1890s/woundedknee/WKIntro.html Wounded Knee Introduction]
  17. 1 2 Моуэт Ф. [www.vokrugsveta.ru/vs/article/3948/ Конец бизоньей тропы]. Вокруг света, № 7 (2574), июль 1988.
  18. Дорст Ж. [www.igrunov.ru/vin/vchk-vin-discipl/ecology/books/vchk-vin-discipl-ecol-dorst-ch_2.html До того как умрёт природа]. М.: Прогресс, 1968.
  19. Isenberg A. [www.cambridge.org/catalogue/catalogue.asp?isbn=9780521771726 The Destruction of the Bison: An Environmental History, 1750—1920]. New York: Cambridge University Press, 2000.
  20. Hutton, Paul Andrew. 1999. Phil Sheridan and His Army. p. 180
  21. [www.apcrp.org/SKELETON_CAVE/Skeleton%20Cave%20Massacre.htm Skeleton Cave Massacre]
  22. gifi.stat.ucla.edu/background/Cultural/Indians/caindian/ACT%20of1850.pdf
  23. www.nps.gov/history/history/online_books/5views/5views1c.htm A History of American Indians in California: 1849—1879 (материал Службы национальных парков США)
  24. Indians of California: The Changing Image by James J. Rawls, University of Oklahoma Press, 1986, ISBN 0-8061-2020-7
  25. McKinnon, John D. [blogs.wsj.com/washwire/2009/12/22/us-offers-an-official-apology-to-native-americans/ U.S. Offers An Official Apology to Native Americans]. Blogs.wsj.com (22 декабря 2009). Проверено 21 февраля 2011. [www.webcitation.org/65s1BhlQQ Архивировано из первоисточника 2 марта 2012].
  26. www.pravda.ru/world/2005/5/82/337/19724_GENOCID.html (Ричард Диннон / Richard Drinnon, «Американский Индеец: Первая Жертва» / The American Indian: The First Victim)
  27. [digitalcommons.unl.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1001&context=historydiss NATIVE AMERICAN HISTORY,COMPARATIVE GENOCIDE AND THE HOLOCAUST:HISTORIOGRAPHY, DEBATE AND CRITICAL ANALYSIS. Brenden Rensink, University of Nebraska-Lincoln, 2006]
  28. [www2.hawaii.edu/~johnb/micro/m130/readings/stannard.html INTERVIEW: David Stannard]
  29. 1 2 [hnn.us/articles/7302.html Were American Indians the Victims of Genocide?]
  30. Stannard, p. x (quotation), p. 151 (death toll estimate).
  31. Cook on Stannard, p. 12; Rummel’s quote and estimate from [www.hawaii.edu/powerkills/DBG.CHAP3.HTM his website], about midway down the page, after footnote 82. Rummel’s estimate is presumably not a single democide, but a total of multiple democides, since there were many different governments involved.
  32. Cook, Noble David. Born to Die: Disease and New World Conquest, 1492—1650. Cambridge: Cambridge University Press, 1998
  33. Stafford Poole, quoted in Royal, p. 63.
  34. Например в The Oxford Companion to American Military History (Oxford University Press, 1999) утверждается, что «если евро-американцы совершили геноцид где-либо на американском континенте против индейцев, то это было в Калифорнии.»
  35. Березкин Юрий Евгеньевич. Инки. Исторический опыт империи. — Л.: Наука, 1991. — 232 с. — ISBN 5-02-027306-6.
  36. 1 2 Джаред Даймонд. Ружья, микробы и сталь. — М.: АСТ МОСКВА, 2010. — 720 с. — ISBN 978-5-403-01950-2.
  37. «[books.google.com/books?id=qubTdDk1H3IC&pg=PA205&dq&hl=en#v=onepage&q=&f=false The Cambridge encyclopedia of human paleopathology]». Arthur C. Aufderheide, Conrado Rodríguez-Martín, Odin Langsjoen (1998). Cambridge University Press. p.205. ISBN 0521552036
  38. Henry F. Dobyns. Their Number Become Thinned: Native American Population Dynamics in Eastern North America. — Univ of Tennessee Pr, 1983. — ISBN 978-0-870-49400-0.
  39. 1 2 3 4 5 Fenner, Frank. [whqlibdoc.who.int/smallpox/9241561106.pdf Smallpox and Its Eradication (History of International Public Health, No. 6)]. — Geneva: World Health Organization, 1988. — ISBN 92-4-156110-6.
  40. Торибио де Бенавенте Мотолиниа. [www.vostlit.info/Texts/rus8/Motolinia/frametext.htm История индейцев Новой Испании (фрагмент)] = Historia de los indios de la Nueva España.
  41. [www.indiansworld.org/Nonmeso/incas.html Инки: владыки золота и наследники славы]. — Терра, 1997. — 168 с. — ISBN 5-300-01114-2.
  42. «[books.google.com/books?id=o-BNU7QuJkYC&pg=PA164&dq&hl=en#v=onepage&q=&f=false Encyclopedia of North American Indians]». Frederick E. Hoxie (1996). p.164. ISBN 0395669219
  43. Koplow, David A. [www.ucpress.edu/books/pages/9968/9968.ch01.html Smallpox The Fight to Eradicate a Global Scourge]. University of California Press (2003). Проверено 22 февраля 2009. [www.webcitation.org/65s1CMPkU Архивировано из первоисточника 2 марта 2012].

Литература

Литература на английском языке

  1. Russell Thornton. American Indian Holocaust and Survival : A Population History Since 1492. (Civilization of the American Indian, Vol 186). University of Oklahoma, 1990.
  2. David Stannard. American Holocaust : The Conquest of the New World. Oxford University Press, 1993.
  3. Hans Koning . The Conquest of America: How The Indian Nations Lost Their Continent. Monthly Review Press, New York, 1993.
  4. Jan R. Carew. Rape of Paradise : Columbus and the Birth of Racism in the Americas. Brooklyn, N.Y. : A&B Books, 1994.
  5. Ward Churchill. A Little Matter of Genocide. Holocaust and the Denial in the Americas 1492 to the Present. San Francisco: City Lights, 1997. ISBN 0-87286-323-9. ISBN 978-0-87286-323-1.
  6. Ward Churchill. Struggle for the Land: Native North American Resistance to Genocide, Ecocide and Colonization. Publisher: City Lights Books; 2nd Revised edition (5 Nov 2002). ISBN 0-87286-414-6. ISBN 978-0-87286-414-6.
  7. Mike Davis. Late Victorian Holocausts : El Nino Famines and the Making of the Third World. London: Verso, 2001.
  8. Браун, Ди. Bury My Heart at Wounded Knee: An Indian History of the American West, Owl Books (1970). ISBN 0-8050-6669-1
  9. Heizer, Robert F., The Destruction of California Indians, University of Nebraska Press, Lincoln and London, 1993. ISBN 0-8032-7262-6.
  10. «Red Gold: The Conquest of the Brazilian Indians» (1978), «Amazon Frontier», John Hemming, the director of the Royal Geographical Society in London.
  11. Dobyns Henry. Their Number Become Thinned: Native American Population Dynamics in Eastern North America. Knoxville, University of Tennessee Press, 1983, ISBN 978-0-870-49400-0.
  12. Disease and Demography in the Americas / Verano John W., Ubelaker Douglas H., D.C.: Smithsonian Institution Press, 1994, ISBN 978-1-5609-8401-6.
  13. Ramenofsky Ann. Vectors of Death: The Archaeology of European Contact. University of New Mexico Press, 1988, ISBN 978-0-8263-0997-6.
  14. Snow Dean. Microchronology and Demographic Evidence Relating to the Size of Pre-Columbian North American Indian Populations, Science 268:1601-4, 1995.

Литература на русском языке

  • Куприенко С.А. [books.google.ru/books?id=vnYVTrJ2PVoC&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Источники XVI-XVII веков по истории инков: хроники, документы, письма] / Под ред. С.А. Куприенко.. — К.: Видавець Купрієнко С.А., 2013. — 418 с. — ISBN 978-617-7085-03-3.
  • Талах В.Н., Куприенко С.А. [kuprienko.info/talah-v-n-kuprienko-s-a-amerika-pervonachal-naya-istochniki-po-istorii-majya-naua-astekov-i-inkov/ Америка первоначальная. Источники по истории майя, науа (астеков) и инков] / Ред. В. Н. Талах, С. А. Куприенко.. — К.: Видавець Купрієнко С.А., 2013. — 370 с. — ISBN 978-617-7085-00-2.
  1. Фурсенко А. А. и др. «История становления американского государства». Л., 1992.
  2. Шлепаков А. Н. «США:Социальная структура общества и его национальный состав. Исторический очерк.» Киев, 1976.
  3. Юрий Стукалин «Энциклопедия военного искусства индейцев Дикого Запада» Эксмо. 2008 г. 720 стр. ISBN 978-5-699-26209-0
  4. Кевин АННЕТТ "НЕРАСКАЯВШИЕСЯ. РАЗОБЛАЧЕНИЕ ВЛАСТЬ ИМУЩИХ" ссылка n-bitva.narod.ru/prilojenie/politika/annet_k_neraskayavshiesya.htm

Ссылки

  • [www.nr2.ru/moskow/200777.html Новый регион: Индейцы отомстят американцам при поддержке Венесуэлы.]
  • [www.regnum.ru/news/720812.html Эксперт: Следующий шаг Анкары — обвинение в адрес США за геноцид индейцев Северной Америки]
  • [vz.ru/news/2007/5/23/83966.html Взгляд: Папа Римский признал геноцид индейцев.]
  • [www.indiansworld.org/indgen.html Геноцид аборигенов Нового Света]
  • [indeec.net/stat/interesnoe/2.html Кто стал жертвой самого массового геноцида в мировой истории?]
  • [www.bibliotekar.ru/maya/tom/28.htm Индейцы без томагавков.] на сайте [www.bibliotekar.ru www.bibliotekar.ru]
  • [rutube.ru/tracks/519049.html?v=45fa06afaa1e76ca0554720dda9ac993 Видео: Резервация индейцев лакота.]
  • [vybory.org/articles/743.html Судьба индейцев. Все о положении индейцев сегодня.]
  • [livecinema.net.ru/news/2008-03-27-2524 Художественный фильм «Похороните моё сердце в Вундед Ни».]
  • [www.apologia.ru/conq-01.htm Витторио Мессори. Чёрные страницы истории Церкви]
  • Зинн, Говард [ec-dejavu.ru/p-2/Progress-2.html Колумб, индейцы и прогресс человечества]
  • Карен Вртанесян, Арам Палян [genocide.ru/lib/genocides/native-american.htm 2. Геноцид аборигенов Америки]. Акты геноцида в истории человечества.
  • Антон Баумгартен [www.left.ru/2002/22/baumgarten72.html Часть 1: Эпоха Колумба.] Американский Геноцид.
  • [www.english.uiuc.edu/maps/poets/m_r/momaday/knee.htm About the Wounded Knee Massacre.]
  • [1onewolf.com/lakota/Images/Society/Maps/IndianLandCessions.jpg Indian land cession by years]
  • [www.vox.com/2014/6/19/5824380/the-theft-of-native-americans-land-in-one-animated-map The theft of Native Americans' land, in one animated map.]

Отрывок, характеризующий Демографическая катастрофа индейцев Америки

Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.