Генриетта Каролина Пфальц-Биркенфельдская
Каролина Генриетта Кристина Филиппина Луиза Пфальц-Цвейбрюккенская Karoline Henriette Christine Philippine Luise von Pfalz-Zweibrücken | ||
| ||
---|---|---|
Предшественник: | Шарлотта Кристина Ганау-Лихтенбергская | |
Преемник: | Луиза Гессен-Дармштадтская | |
Рождение: | 9 марта 1721 Страсбург | |
Смерть: | 30 марта 1774 (53 года) Дармштадт | |
Род: | Виттельсбахи | |
Отец: | Кристиан III Биркенфельдский | |
Мать: | Каролина Нассау-Саарбрюкенская | |
Супруг: | Людвиг IX Гессен-Дармштадтский | |
Дети: | Каролина Людвиг X Фридерика Луиза Амалия Вильгельмина Луиза Фридрих Кристиан | |
Награды: |
Каролина Генриетта Кристина Филиппина Луиза Пфальц-Цвейбрюккенская (нем. Karoline Henriette Christine Philippine Luise von Pfalz-Zweibrücken; 9 марта 1721, Страсбург — 30 марта 1774, Дармштадт) — принцесса Пфальц-Биркенфельдская, дочь пфальцграфа Кристиана III Биркенфельдского и Каролины Нассау-Саарбрюкенской, супруга ландграфа Гессен-Дармштадтского Людвига IX. Мать великой княгини Натальи Алексеевны.
Она оказывала благотворное влияние на управление государством. С её помощью Мозер получил портфель министра; Дармштадтский двор посещали Гердер, Гёте, Виланд и другие писатели. Каролина переписывалась с Фридрихом Великим. Современники называли её «великой ландграфиней».
27 июня 1773 года ландграфиня и три её дочери были удостоены ордена Святой Екатерины 1 степени.
Потомки
- Каролина (1746—1821), супруга Фридриха V, ландграфа Гессен-Гомбургского;
- Людвиг X (1753—1820), преемник отца, дед Марии Александровны, первой жены императора Александра II;
- Фридерика Луиза (1751—1805), супруга Фридриха Вильгельма II;
- Амалия (1754—1832), супруга принца Карла Людвига Баденского;
- Вильгельмина Луиза (1755—1776), первая жена великого князя Павла Петровича;
- Луиза Августа (1757—1830), супруга Карла Августа, великого герцога Саксен-Веймар-Эйзенахского;
- Фридрих (1759—1802)
- Кристиан (1763—1830).
Напишите отзыв о статье "Генриетта Каролина Пфальц-Биркенфельдская"
Ссылки
- Каролина-Генриетта-Христина // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Генриетта Каролина Пфальц-Биркенфельдская
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.