Генрих I Толстый
| Генрих I Наваррский исп. Enrique el Gordo | ||
| ||
|---|---|---|
| 4 декабря 1270 — 22 июля 1274 | ||
| (под именем Генрих III Шампанский) | ||
| Предшественник: | Теобальд II Наваррский | |
| Преемник: | Жанна I Наваррская | |
| ||
| 4 декабря 1270 — 22 июля 1274 | ||
| (под именем Энрике I Толстый) | ||
| Предшественник: | Теобальд II Наваррский | |
| Преемник: | Жанна I Наваррская | |
| Рождение: | ок. 1244 | |
| Смерть: | 22 июля 1274 Памплона | |
| Род: | Дом де Блуа-Шампань | |
| Отец: | Теобальд I Наваррский | |
| Мать: | Маргарита де Бурбон | |
| Супруга: | Бланка д'Артуа | |
| Дети: | сыновья: Тибо Шампанский, Роберт дочери: Жанна I Наваррская | |
Генрих (Анри, Энрике) Толстый (фр. Henri le Gros; исп. Enrique el Gordo; ок. 1244 — 22 июля 1274, Памплона) — граф Шампани и Бри (Генрих III), король Наварры (как Энрике I Толстый) с 1270 года.
Младший сын Теобальда I Наварского и Маргариты де Бурбон. В период правления его старшего брата Теобальда II, Генрих исполнял обязанности правителя во время многочисленных отъездов Тибо и был объявлен наследником своего бездетного брата, который умер 4 декабря 1270 года. Однако его провозглашение в Памплоне состоялось только в марте следующего, 1271 года, а коронация была отложена до мая 1273 года. После коронации Генрих поклялся чтить хартию феодальных вольностей Наварры и принес вассальскую присягу королю Франции Филиппу III как граф Шампани.
В 1269 году он женился на Бланке д’Артуа (1248 — 2 мая 1302), дочери Роберта I, графа д’Артуа и Матильды Брабантской (1224 — 1288), дочери брабантского герцога Генриха II. Бланка была племянницей Людовика IX Святого, короля Франции. Таким образом, он оказался окруженным французами в международной политике. Его восшествие на престол совпало с таким экономическим подъемом в Наварре, какого прежде не случалось на Пиренеях. Но по Парижскому договору (1259 год) англичане получили права на Гасконь, что фактически отрезало Наварре доступ к океану (с тех пор как Франция, союзник Наварры, не в ладу с Англией).
Генрих позволил городу Памплоне (столице Наварры) расторгнуть союз с городами Сан Чернен (San Cernin) и Сан Николас, созданный в 1266 году. Он также предоставил привилегии городам Эстелла, Аркос (Arcos), и Вьяна (Viana), поощряя городской рост. Его отношения с дворянством были в целом дружественные, однако Генрих любыми способами поддерживал мир и порядок в своем королевстве.
Генрих поначалу стремился восстановить территории, утраченные в Кастилии, помогая восстанию Фелипе, брата Альфонсо X, короля Кастилии, в 1270 году. Но в итоге прекратил оказывать помощь, предпочитая создать альянс с Кастилией через брак своего сына Тибо с дочерью Альфонсо X. План осуществить не удалось в связи с гибелью молодого Тибо, после того как он упал со стены в замке Эстелла в 1273 году.
Генрих ненадолго пережил своего сына. С его смертью мужская линия Шампанского дома пресеклась. Законным наследником стала его трёхлетняя дочь Жанна с матерью Бланкой в качестве регента.
6 августа 1284 тринадцатилетняя Жанна вышла замуж за наследника французской короны Филиппа, который через год стал королём Филиппом IV. Этот брак дал возможность присоединить к королевскому домену Шампань, а также привёл к первому объединению Франции и Наварры в рамках личной унии (до 1328г).
В Божественной Комедии Данте Алигьери, более молодой современник, видит дух Генриха за пределами ворот Чистилища, где он стоит в группе с другими европейскими монархами 13-го столетия. Генрих не упоминается непосредственно, но он называется «добрым лицом» и «свекром Губителя Франции».
Напишите отзыв о статье "Генрих I Толстый"
Литература
- Suárez Fernández, Luis. Historia de España: Edad Media. Madrid: Editorial Gredos, 1970.
- Foundation for Medieval Genealogy: Henry I, King of Navarre
Отрывок, характеризующий Генрих I Толстый
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.Он сказал несколько слов с князем Андреем и Чернышевым о настоящей войне с выражением человека, который знает вперед, что все будет скверно и что даже не недоволен этим. Торчавшие на затылке непричесанные кисточки волос и торопливо прилизанные височки особенно красноречиво подтверждали это.
Он прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.
Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
