Генрих VII Гогенштауфен

Генрих (VII) Гогенштауфен нем. Heinrich VII von Hohenstaufen<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
король Сицилии
февраль 1212 — 1217
(под именем Генрих II)
Предшественник:	Федериго I
Преемник:	Федериго I
герцог Швабии
1217 — 4 июля 1235
Предшественник:	Фридрих VII
Преемник:	Конрад III
король Германии
23 апреля 1220 — 4 июля 1235
(под именем Генрих VII)
Предшественник:	Фридрих II
Преемник:	Фридрих II
Рождение:	1211(1211) Сицилия
Смерть:	12 февраля 1242(1242-02-12) Мартирано, Калабрия, Италия
Место погребения:	собор Козенцы, Калабрия
Род:	Гогенштауфены
Отец:	Фридрих II
Мать:	Констанция Арагонская
Супруга:	Маргарита фон Бабенберг
Дети:	сыновья: Генрих, Фридрих

Генрих (VII) Гогенштауфен (нем. Heinrich VII von Hohenstaufen; 1211 — 12 февраля 1242, Мартирано, Калабрия, Италия (?)) — старший сын императора Фридриха II, номинально король Сицилийского королевства в 1212—1217 годах, король Германии в 1220—1235 годах, герцог Швабии в 1217—1235 годах. По обвинению в измене отцу императору был лишён короны, арестован и умер в заключении. При перечислении германских королей обычно упоминается под порядковым номером VII в скобках, так как фактически был только соправителем и наместником отца.

Детство и восхождение на германский престол

Генрих был единственным сыном Фридриха II (в этом момент обладавшего только наследственным Сицилийским королевством) и его первой жены Констанции Арагонской. В 1212 году Фридрих II с согласия своего сюзерена папы Иннокентия III вступил в борьбу с императором Оттоном IV Вельфом. Поскольку папа желал предотвратить возможность объединения имперской и сицилийской корон, Фридрих II был вынужден отказаться от Сицилии в пользу малолетнего сына Генриха. В феврале 1212 года Генрих был провозглашён королём Сицилии, его мать Констанция Арагонская стала регентшей королевства, а Фридрих II отправился в Германию.

После победы над своим противниками в Германии, коронации германской короной в Ахене и низложения Оттона IV на Четвёртом Латеранском соборе Фридрих II счёл себя достаточно сильным, чтобы нарушить условие о раздельном управлении империей и Сицилией. В 1217 году малолетний Генрих был привезён по приказу отца в Германию, а Фридрих II, не отказываясь от Германии и желая императорской коронации, вновь стал именоваться королём Сицилии. В Германии Генрих получил титулы герцога Швабии и ректора Бургундии.

20—26 апреля 1220 года Фридрих II собрал съезд имперского дворянства и духовенства во Франкфурте-на-Майне. Приняв ранее обет крестоносца, Фридрих II потребовал о собравшихся обеспечить преемственность власти на случай его смерти на Востоке и избрать Генриха королём Германии. Фридриху II удалось добиться избрания Генриха (23 апреля 1220 года) только благодаря значительным уступкам имперскому духовенству (Соглашение с князьями церкви). Папа Гонорий III отказался признать избрание Генриха на германский престол. Первый серьёзный конфликт между Фридрихом II и папством был разрешён в ноябре 1220 года: папа короновал Фридриха II в качестве императора, признал Генриха королём Германии, а взамен Генрих был окончательно лишён наследственных прав на Сицилийское королевство.

Начало царствования в Германии (1222—1232)

После франкфуртского съезда Фридрих II уехал в Рим, а затем в Сицилийское королевство, оставив Генриха в Германии. Регентом в годы малолетства Генриха был назначен архиепископ кёльнский Энгельберт I, короновавший Генриха в Ахене 8 мая 1222 года. Правление Энгельберта было ознаменовано непрерывными смутами. После смерти Энгельберта (1225) фактическую власть в стране взял в руки могущественный Людвиг I, герцог Баварии. Оба правителя не занимались воспитанием молодого короля. В результате Генрих вырос порочным и распущенным, большую часть времени он проводил в обществе собутыльников, любовниц, охотников и миннезингеров, не занимаясь государственными делами.

Показательна история женитьбы Генриха. Первоначально Генрих был помолвлен с Агнессой Чешской, но Энгельберт воспротивился предполагаемому браку, желая женить короля на дочери английского короля Джона. В результате по настоянию отца Генрих женился 29 ноября 1225 года на Маргарите, дочери австрийского герцога Леопольда VI, которая была старше своего мужа на 7 лет. Вступив брак против своей воли, Генрих открыто пренебрегал женой, а после смерти тестя, так и не выплатившего условленного приданого, стал добиваться развода.

В 1228 году Генрих взял власть в свои руки, порвав с Людвигом Баварским, заподозренным в заговоре с папой против императора. В своей борьбе против враждебно настроенной знати Генрих опирался на растущие германские города, что вызвало недовольство Фридриха II, столкнувшегося в Италии с сопротивлением городов Ломбардии.

Под двойным давлением отца и знати Генрих был вынужден издать в Вормсе 1 мая 1231 году Statutum in favorem principum. Этот документ, наряду с изданной ранее Confoederatio cum principibus ecclesiasticis, фактически поставил точку на централизованной власти в Германии. В соответствии с этими актами духовным и светским князьям было позволено чеканить монету, вводить таможенные пошлины на границах своих владений, укреплять свои замки. Имперское рыцарство, бывшее до этого опорой императора, было подчинено власти и суду князей. Были значительно ущемлены вольности городов: они лишались права принимать к себе и предоставлять права подданным князей, полномочия городских судов ограничивались городскими стенами, ранее полученные городами от князей лены возвращались прежним владельцам. Хотя участие Генриха в составлении этих двух актов, являвшихся основополагающими конституционными актами империи вплоть до 1806 года, было минимальным, эти акты были приняты именно в его правление.

После принятия этих актов Генрих остался фактически безоружным в назревающем конфликте со своим отцом.

Конфликт с императором и низложение (1232—1235)

Попытки Генриха проводить собственную политику без согласования с отцом — императором вызвали недовольство последнего. Окружение Генриха, состоявшее из противников императора, подогревало сына против отца. Жалобы князей Фридриху II против благоволившего городам Генриха усиливали подозрительность императора.

В 1232 году Генрих встретился с отцом в Чивидале и подтвердил свою лояльность. Фридрих II утвердил Statutum in favorem principum, изданный сыном. Генрих вернулся в Германию раздражённым против отца и стал готовиться к разрыву с императором. В 1232 году Генрих возобновил союз с французским королём, в 1233—1234 годах разбил непокорного Отто II, сына Людвига Баварского и выступил против инквизитора Конрада Марбургского, чем оскорбил папу Григория IX.

Фридрих II, готовившийся к войне против ломбардских городов и нуждавшийся в поддержке папы, резко отреагировал на самоуправство сына. 5 июля 1234 года Фридрих II подверг Генриха имперской опале. В ответ в декабре 1234 года Генрих заключил союз с ломбардскими городами: последние признавали Генриха своим королём и обещали помочь в войне против императора, а Генрих подтверждал их независимость. Вслед за этим Генрих созвал своих сторонников в Боппард и объявил об отложении от императора. Но Генриха открыто поддержали только два духовных князя — епископы Вормса и Вюрцбурга, причём сам город Вормс остался верен императору. Покинутый сторонниками Генрих сдался отцу в Бад-Вимпфене 2 июля 1235 года. 4 июля 1235 года на съезде в Вормсе Фридрих II лишил Генриха германской короны.

Заключение и смерть

После низложения Генрих содержался под арестом в нескольких замках Апулии. Считается, что 12 февраля 1242 года во время переезда из Никастро в Мартирано Генрих умер вследствие неудачного падения с лошади. Дата и подлинная причина смерти Генриха вызывают дискуссии (согласно другим хроникам, Генрих умер только в 1248 году). Генрих был похоронен с королевскими почестями в соборе Козенцы.

Брак и дети

29 ноября 1225 года Генрих женился на Маргарите фон Бабенберг (1204/1205 — 29 октября 1266/2 октября 1267), дочери Леопольда VI Австрийского. Из двух сыновей, родившихся в этом браке (Фридрих (ум. 1251/1252) и Генрих (род. 1234)) пережил отца только старший, Фридрих, по завещанию Фридриха II получивший титулы герцога Австрии и маркиза Штирии, но умерший бездетным, так и не получив предназначенных ему владений.

Литература

• Константин Рыжов. Все монархи мира: Западная Европа. — М.: Вече, 2001. — 560 с. — ISBN 5-7838-0374-X.

Предшественник: Федериго I

Король Сицилии 1212—1217

Преемник: Федериго I

Предшественник: Фридрих II

Король Германии 1220—1235

Преемник: Фридрих II

Отрывок, характеризующий Генрих VII Гогенштауфен

– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.