Вуд, Генри

Генри Вуд
Страна	Великобритания Великобритания

Сэр Генри Джозеф Вуд (англ. Sir Henry Joseph Wood, 3 марта 1869, Лондон — 19 августа 1944, Хитчин, Хертфордшир) — британский дирижёр и общественный деятель, основатель Променадных концертов.

Биография

Генри Вуд родился в Лондоне в семье оптика, державшего магазин железнодорожных моделей. Отец будущего дирижёра пел в церковном хоре, а также играл на виолончели. Генри уже в 10 лет стал помощником органиста, а в 16 лет поступил в Королевскую академию музыки, где в течение двух лет учился пению у Мануэля Гарсии, а также игре на фортепиано, скрипке, органе, дирижированию и композиции. По завершении образования Вуд планировал работать аккомпаниатором, но занялся дирижированием, поступив в оперную компанию Карла Розы, в частности, в 1891 осуществив английскую премьеру оперы Чайковского «Евгений Онегин», а также премьеры опер Салливана «Айвенго» и «Лейб-гвардеец».

В 1893 Вуд был приглашён импресарио Куинс-холла Робертом Ньюменом руководить Променадными концертами, ежегодным летним фестивалем для широкой публики. 10 августа 1895 года состоялся первый концерт, на котором, помимо популярных оркестровых пьес, была исполнена увертюра Вагнера к опере «Риенци», хотя до того музыка Вагнера не была популярна в Великобритании. Тенденция совмещать популярные классические произведения с серьёзной музыкой и просветительскими премьерами проявлялась в Променадных концертах и в дальнейшем, так, Вуд осуществил английские премьеры многих произведений Римского-Корсакова, Чайковского, Прокофьева, Шостаковича, Сибелиуса, Дебюсси, Равеля, Яначека, Малера, Шёнберга. Генри Вудом были осуществлены мировые премьеры ряда произведений Фредерика Делиуса, Эдварда Элгара, Ральфа Воан-Уильямса, концерта для фортепиано с оркестром Бенджамина Бриттена и концерта для фортепиано с оркестром № 1 Сергея Рахманинова. Вуд стал также инициатором проведения Последней ночи Променадных концертов, в которую исполнялась патриотическая программа. В течение почти пятидесяти лет Вуд практически единолично дирижировал всеми концертами фестиваля, только в 1941 уступив часть выступлений Бэзилу Кэмерону и Адриану Боулту.

Значительной была и общественная деятельность Вуда. Так, в 1911 он стал инициатором введения женщин в оркестр, а также ввёл постоянную заработную плату для оркестрантов. Его борьба с системой заместителей, позволявшей любому оркестранту отказаться от участия в концерте в пользу заместителя и вынуждавшей держать двойной состав оркестра, привела к образованию в 1904 недовольными политикой Вуда Лондонского симфонического оркестра — первого постоянного оркестра Великобритании. С 1927 года Вуд достиг соглашения с Би-Би-Си о постоянной трансляции Променадных концертов по радио, и с 1930 года основным оркестром фестиваля стал Симфонический оркестр Би-би-си. Деятельность Вуда не исчерпывалась Променадными концертами. Он руководил целым рядом хоровых фестивалей в провинции и студенческими оркестрами. В 1905 к 100-летию Трафальгарской битвы Вудом была создана оркестровая Фантазия на британские морские песни, завершающаяся знаменитой песней Арна «Правь, Британия, морями!» и традиционно исполняющаяся на последнем концерте Променадного сезона. Другой композиторской работой Вуда стала оркестровка баховской Токкаты и фуги ре минор, исполненная им в 1929 как работа Павла Кленовского, молодого русского композитора. Розыгрыш был открыт только в 1934 году. Кроме того, Вудом был выполнен ещё ряд оркестровок. Также Генри Вуд был автором пособия «Элегантное искусство пения», написанного в молодости, и автобиографии «Моя музыкальная жизнь» (англ. My Life of Music, 1938).

Первым браком Вуд был женат на русской, княжне Ольге Урусове. После её смерти Вуд женился вновь и имел двух дочерей. Заслуги Вуда были высоко оценены — в 1911 он был посвящён в рыцари, в 1921 удостоен золотой медали Королевского филармонического общества, в 1944 награждён орденом Кавалеров Почёта.

Вторая мировая война, в ходе которой немецкой бомбардировкой был в 1941 разрушен Квинс-холл и заставившая Би-Би-Си отказаться от финансирования Променадных концертов, подкосила здоровье Вуда, хотя до последних дней он продолжал выступать. Генри Вуд умер в своём сельском доме за неделю до юбилейного пятидесятого финального концерта Променадов, и похоронен в церкви святого Сепулькра в Холборне, где начинал в качестве органиста и где в его память установлен витраж. В Глазго и Лондоне в честь Вуда названы концертные залы. В память Вуда в 1946 Уильямом Уолтоном на слова Джона Мэнсфилда был сочинён хоровой гимн.

Дирижёрский стиль Вуда отличался элегантностью, вниманием к деталям и замыслу композитора, разнообразием приёмов, хотя и имел некоторую авторитарность. Репертуар его включал практически все основные произведения мировой симфонической музыки, в том числе многих современных ему композиторов. В Королевской академии музыки ему установлен бюст.

Литература

• Cox David. The Henry Wood Proms. — London: BBC, 1980. — ISBN 0563176970.
• Jacobs Arthur. Henry J. Wood: maker of the Proms. — London: Methuen, 1994. — ISBN 0413693406.
• Orga Ates. The Proms. — Newton Abbot, London: David & Charles, 1974. — ISBN 0715366799.
• Sadie Stanley. Sir Henry (Joseph) Wood // The New Grove Dictionary of Music and Musicians. — London: Macmillan, 1980. — P. vol. 20.
• Wood Henry J. My Life of Music. — London: Gollancz, 1938.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Генри Вуд
• [www.bbc.co.uk/proms Сайт Променадных концертов] на www.bbc.co.uk
• [www.cph.rcm.ac.uk/Programmes1/Pages/PtoMH4.htm Программа первого Променадного концерта]
• [web.archive.org/web/20100209105416/homepage.mac.com/rfwilmut/wireless/wood.html Две записи Генри Вуда онлайн]

Отрывок, характеризующий Вуд, Генри

– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.