Уоллес, Генри Эгард

Генри Эгард Уоллес Henry Agard Wallace
33-й вице-президент США
20 января 1941 — 20 января 1945
Президент:	Франклин Рузвельт
Предшественник:	Джон Нэнс Гарнер
Преемник:	Гарри Трумэн
11-й министр сельского хозяйства США
4 марта 1933 — 4 сентября 1940
Президент:	Франклин Рузвельт
Предшественник:	Артур Хайд
Преемник:	Клод Уикард
10-й министр торговли США
2 марта 1945 — 20 сентября 1946
Президент:	Франклин Рузвельт Гарри Трумэн
Предшественник:	Джесси Х. Джонс
Преемник:	Аверелл Гарриман
Рождение:	7 октября 1888(1888-10-07) Орент Айова
Смерть:	18 ноября 1965(1965-11-18) (77 лет) Данбери, Коннектикут
Место погребения:	Кладбище «Глендейл» (Де-Мойн)
Партия:	Демократическая партия США
Автограф:

Ге́нри Э́гард Уо́ллес (англ. Henry Agard Wallace; 7 октября 1888, Айова — 18 ноября 1965, Данбери, Коннектикут) — политический деятель США.

В 1933—1940 годах министр сельского хозяйства, в 1941—1945 годах вице-президент США в правительстве Ф. Рузвельта. Сторонник рузвельтовского курса во внутренней и внешней политике. В 1945—1946 годах — министр торговли.

Смещён президентом Трумэном из-за несогласия с политикой холодной войны. Указывают, что «его идеалом было конвергентное сообщество, сочетающее лучшие стороны „американского капитализма“, „европейского социализма“ и „русского коммунизма“».

На выборах 1948 года выдвинул свою кандидатуру на пост президента от созданной им и его сторонниками Прогрессивной партии; потерпев поражение на выборах, отошёл от политической деятельности.

Политическая карьера

Министр сельского хозяйства

В 1933 году президент Франклин Рузвельт назначил Уоллеса на должность министра сельского хозяйства в своем кабинете, которую в 1921—24 годах занимал его отец, Генри Кэнтвел Уоллес. Уоллес был республиканцем и придерживался либеральных взглядов, но поддержал Новый курс Рузвельта и вскоре присоединился к демократической партии. Уоллес проработал в должности министра сельского хозяйства до сентября 1940 года, когда ему был предложен пост вице-президента США во время предвыборной кампании Рузвельта на выборах президента США в 1940 году.

Вице-президент

В мае 1944 года побывал на Колыме.

Связь с Рерихом и его роль в карьере Уоллеса

Во время президентских выборов 1940 года республиканцами была выявлена серия писем, написанных Уоллесом к Николаю Рериху. В этих письмах Уоллес обращался к Рериху как к «Дорогому Гуру» и подписывал все свои письма буквой «G», что означало — Галахад. Это имя ему было дано Рерихом. В этих письмах Уоллес писал Рериху, что он ожидает «прихода Нового Дня», когда люди из «Северной Шамбалы» положат начало эре мира и благополучия. На вопрос об этих письмах Уоллес заявлял, что они являются подделкой.

Уоллес был приверженцем Н. К. Рериха и его идей с середины 1920-х годов. С согласия Рузвельта Уоллес активно лоббировал в Конгрессе США Пакт Рериха, который был подписан в Вашингтоне делегатами 22 американских стран в 1935 году. В 1934 году Министерство сельского хозяйства США отправило Рериха с экспедицией на поиск засухоустойчивых растений для предотвращения повтора ситуации Пыльного котла. Однако во время экспедиции Николай Рерих и его сын Юрий вели политическую деятельность, которой настолько скомпрометировали правительство США, что Уоллес досрочно прекратил экспедицию, а в своих мемуарах даже попытался завуалировать тот факт, что он когда-либо имел связь с Рерихом.

Когда в 1940 году республиканцы пригрозили обнародовать «эксцентричные» религиозные убеждения Уоллеса, демократы ответили угрозой разглашения информации о республиканском кандидате Уэнделле Уилки, который по слухам имел внебрачные отношения с писательницей Иритой Ван Дорен. Республиканцы согласились не публиковать «письма Гуру». Однако зимой 1947 года независимый обозреватель Вестбрук Пеглер опубликовал выдержки из этих писем в газете и использовал их в своих статьях как доказательство того, что Уоллес не подходит для поста президента (на выборах 1948 года Уоллес был кандидатом на пост Президента США от Прогрессивной партии).

Министр торговли

В 1945 году Рузвельт назначил Уоллеса министром торговли. Уоллес проработал в этой должности с марта 1945 года по сентябрь 1946, когда он был снят с поста президентом Гарри Труменом из-за разногласий в вопросах политики в отношении Советского Союза.

«Новая Республика»

После смещения с поста министра торговли США работал редактором журнала «Новая Республика» (The New Republic), который использовал для активной критики международной политики Трумена. После выдвижения доктрины Трумена в 1947 году Уоллес предсказал, что эта внешнеполитическая программа в отношении СССР обозначит начало «века страха». Альберт Эйнштейн тогда писал Уоллесу: «Я не могу не выразить своё высочайшее и безоговорочное восхищение Вашим письмом президенту от 23 июля. В нем содержится глубокое понимание фактической и психологической ситуации и многообещающее понимание нынешней американской внешней политики. Ваша мужественная позиция заслуживает благодарности всех нас, с глубокой тревогой наблюдающих за действиями нашего нынешнего правительства»

Литература

• Schlesinger, Arthur Jr. [wayback.archive.org/web/20050324012657/cooperativeindividualism.org/schlesinger_wallace_bio.html Who Was Henry A. Wallace?] The Story of a Perplexing and Indomitably Naive Public Servant (англ.). Los Angeles Times. (cooperativeindividualism.org; wayback.archive.org) (12 March 2000). Проверено 13 ноября 2014.
• Росов В.А. Генри Уоллес: министр и мистик. 3. // Николай Рерих: Вестник Звенигорода. Экспедиции Н.К.Рериха по окраинам пустыни Гоби. Книга I: Великий План. — СПб.: Алетейя, 2002. — 272 с. [indosti.ru/index.php?dir=19&id=119]
• "The Prince of Wallace’s: Chickens, Communists and Henry Wallace, " Times Literary Supplement, November 24, 2000.
• Culver, John C. and John Hyde. American Dreamer: The Life and Times of Henry A. Wallace (2002)
• [www.questia.com/PM.qst?a=o&d=95265575 Markowitz, Norman D. The Rise and Fall of the People’s Century: Henry A. Wallace and American Liberalism, 1941—1948 (1973)]
• John Maze and Graham White, Henry A. Wallace: His Search for a New World Order. University of North Carolina Press. 1995
• [www.questia.com/PM.qst?a=o&d=33720554 Schapsmeier, Frederick H. Henry A. Wallace of Iowa: the Agrarian Years, 1910—1940 (1968)]
• [www.questia.com/PM.qst?a=o&d=12006463 Schapsmeier, Edward L. and Frederick H. Schapsmeier. Prophet in Politics: Henry A. Wallace and the War Years, 1940—1965 (1970)]
• [www.questia.com/PM.qst?a=o&d=9488659 Schmidt, Karl M. Henry A. Wallace, Quixotic Crusade 1948 (1960)]
• [www.questia.com/PM.qst?a=o&d=105107998 White, Graham, and John Maze. Henry A. Wallace: His Search for a New World Order (1995)]
• [www.questia.com/PM.qst?a=o&d=28019558 Walker, J. Samuel Walker. Henry A. Wallace and American Foreign Policy (1976)]
• [www.svoboda.org/content/transcript/24683947.html Как руководство ГУЛАГа обмануло вице-президента США]

Библиография

На английском языке

• Agricultural Prices (1920)
• New Frontiers (1934)
• America Must Choose (1934)
• Statesmanship and Religion (1934)
• Technology, Corporations, and the General Welfare (1937)
• The Century of the Common Man (1943)
• Democracy Reborn (1944)
• Sixty Million Jobs (1945)
• Toward World Peace (1948)
• The Price of Vision — The Diary of Henry A. Wallace 1942—1946 (1973), edited by John Morton Blum

Ссылки

• [newdeal.feri.org/wallace/docs.htm Избранная библиография Генри Уоллеса] (англ.). newdeal.feri.org. Проверено 13 ноября 2014.
• [www.brainyquote.com/quotes/authors/h/henry_a_wallace.html Высказывания Генри Уоллеса] (англ.). brainyquote.com. Проверено 13 ноября 2014.
• [www.winrock.org/wallace/wallacecenter/wallace/CCM.htm The Century of the Common Man] — текст речи Уоллеса 8 мая 1942 года.  (англ.)(недоступная ссылка)

Отрывок, характеризующий Уоллес, Генри Эгард

– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.