Генюшас, Римас
Римас Генюшас Rimas Geniušas | |
Дата рождения | |
---|---|
Место рождения | |
Дата смерти | |
Место смерти | |
Страна | |
Профессии | |
Инструменты | |
Жанры | |
Коллективы | |
Награды |
народный артист ЛССР |
Римас Генюшас (лит. Rimas Geniušas; 28 августа 1920, Петроград — 1 февраля 2012, Вильнюс) ― литовский дирижёр, пианист и музыкальный педагог.
Биография
Учился в Каунасской консерватории у Балиса Дварионаса (фортепиано) и Михаила Букши (дирижирование), в 1949—1959 гг. стажировался в Ленинградской консерватории.
В 1945 году дебютировал в Каунасском музыкальном театре, продирижировав «Севильским цирюльником» Россини. В 1952—1996 гг. работал в Литовском театре оперы и балета в Вильнюсе, в 1958—1975 гг. и затем в 1991—1993 гг. главный дирижёр. Дирижировал премьерами балета Юлюса Юзелюнаса «На берегу моря» (1953), опер Витаутаса Кловы «Дочь» (1960) и Витаутаса Лаурушаса «Заблудившиеся птицы» (1967) и др. В 1973 г. впервые записал оперу Родиона Щедрина «Не только любовь» для фирмы «Мелодия».
В 1949—1999 гг. преподавал в Литовской консерватории, с 1975 г. заведовал кафедрой оперной подготовки. В 1982 получил звание профессора.
Лауреат Государственной премии Литовской ССР (1960), народный артист Литовской ССР (1964). Кавалер Ордена Гядиминаса третьей степени (1996).
Двое сыновей Римаса Генюшаса также профессиональные музыканты: Пятрас Генюшас (р. 1961) — пианист, Юлюс Генюшас (р. 1962) — дирижёр.
Напишите отзыв о статье "Генюшас, Римас"
Литература
- Музыкальная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, Советский композитор. Под ред. Ю. В. Келдыша. 1973—1982.
Ссылки
- [www.alfa.lt/straipsnis/10418285/LNOBT.svencia.jubiliejus=2010-10-27_16-56/ LNOBT švenčia jubiliejus] (лит.)
Это заготовка статьи о дирижёре. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Генюшас, Римас
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
- Родившиеся 28 августа
- Родившиеся в 1920 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Санкт-Петербурге
- Умершие 1 февраля
- Умершие в 2012 году
- Умершие в Вильнюсе
- Музыканты по алфавиту
- Дирижёры по алфавиту
- Дирижёры Литвы
- Дирижёры СССР
- Пианисты по алфавиту
- Пианисты Литвы
- Пианисты СССР
- Педагоги по алфавиту
- Музыкальные педагоги Литвы
- Музыкальные педагоги СССР
- Академические музыканты СССР
- Академические музыканты Литвы
- Персоналии:Литовский национальный театр оперы и балета
- Преподаватели Литовской академии музыки и театра
- Народные артисты Литовской ССР