Геология Австралии

Австралия расположена на Индо-Австралийской платформе.

Геология Австралии включает в себя практически все известные типы горных пород всех геологических периодов времени, охватывающих более 3,8 миллиардов лет истории Земли.

Геологическое строение Австралии

Австралия расположена на древней платформе, ограниченной на востоке герцинской складчатой областью — Тасманской геосинклиналью, или Тасманским поясом палеозойской складчатости. В западной части платформы в пределах двух больших щитов (Йилгарн и Пилбара) и нескольких разрозненных выступлений (Голер, Масгрейв, Аранта и др.). обнажается архейский кристаллический фундамент. В его состав входят древние гранито-гнейсовые и гранулитовые комплексы, возраст которых оценивается в 2700-3400 млн лет, а также менее метаморфизованные комплексы зелено-каменных поясов (возраст от 3300 до 2600 млн лет). Последние представлены основными и ультраосновными метавулканитами, метаосадочными и переслоенными породами — железистыми кварцитами, граувакками, кремнистыми породами. Фундамент восточной части платформы составлен метаморфизованими вулканогенно-осадочными образованиями нижнего протерозоя (районы Джорджтаун и др.)., с которыми связана колчеданно свинцово-цинковая минерализация (район Брокен-Хилл). К гранитным комплексам щитов и выступленям фундамента платформы приурочены месторождения руд лития, тантала, ниобия, бериллия и др. редких металлов, а также драгоценных камней. Из докембрийских образований наибольшее минералогическое значение имеют верхнеархейские серии зеленокаменных поясов западной Австралии с метабазальтами и диабазами которых связаны месторождения руд золота, гипербазитами — сульфидные никелевые месторождения, а также месторождения титаномагнетитовых ванадиевых руд, хризотилового и амфиболового асбеста. На кристаллическом фундаменте залегают осадочные и вулканогенные комплексы чехла.

В Западной Австралии древнейшие горизонты чехла принадлежат к нижнему протерозою и представлены песчаниками, переслаивающимися с базальтами, железисто-кремнистой породой (к ней приурочены наиболее крупные месторождения железных руд — бассейн Хамерсли), доломитами и кислыми эффузивами.

На севере страны нижнепротерозойские терригенные толщи чехла переходят в осадочные формации миогеосинклинальных прогибов Пайн-Крик (с которым связаны урановые стратиформные месторождения), Теннант-Крик и др., которые перекрываются терригенными формациями и кислыми вулкано-плутомичными комплексами. Верхнепротерозойские и палеозойские горизонты чехла представлены терригенными глинисто-карбонатными отложениями, которые наполняют синеклизы Карнарвона, Каннинга и прогибы Амадиес, Мак-Артур, Джорджина и др. В этих отложениях известны горизонты фосфоритов, гипса, каменной соли, месторождения марганцевых руд, стратиформные полиметаллические месторождения.

В Южной Австралии аналогичные толщи составляют складчатую систему Аделаида, вытянутую в меридиональном направлении. Мезозойские и кайнозойские толщи платформенного чехла представлены преимущественно песчано-глинистыми, часто угленосными отложениями; только в Пертском грабене в западной части континента кроме них известны морские отложения триаса и мела.

Восточная часть Австралийской платформы и зона сочленения её с Тасманским поясом палеозойской складчатости перекрыты мезо-кайнозойским чехлом, который заполняет впадину внутреннего Восточно-Австралийского бассейна (Большой Артезианский бассейн). Большую часть тасманского пояса занимает Лакланская складчатая система. Комплекс основы Тасманской геосинклинали обнажается в нескольких изолированных блоках и состоит из гнейсов и кварцитов нижнего протерозоя (район Джорджтаун) или верхнепротерозойских-нижньопалеозойских кристаллических сланцев (район Брисбен).

В рамках Лакланской системы распространены мощные геосинклинальные формации нижнего и среднего палеозоя — кембрийские офиолиты, конгломераты, песчаники и филиты, карбонатные породы ордовика и силура, нижне-и середнедевонские толще терригенные породы, покрытые эффузивами и туфами. Складчатость в конце среднего девона здесь сопровождалась мощными проявлениями магматизма. С отложениями среднего девона связаны месторождения руд олова, вольфрама, молибдена, висмута, меди, свинца и цинка. Континентальные красноцветные отложения и кислые вулканогенные толщи верхнего девона, карбона и перми наполняют отдельные грабены и орогенные впадины. В складчатой системе Новой Англии на породах комплекса основания залегают мощные граувакки толщи с прослойками спилиты, кератофиры, андезитов и линзами органогенных известняков девонского периода. Отложения карбона представлены песчано-алевролитовыми толщами, содержащими слои известняков, кремнистых сланцев и конгломератов; пермо-триасовые отложения — горизонтами вулканогенных пород кислого и щелочного составов (с которыми связаны золото-медные, оловянно-вольфрамовые, молибден-висмутовые жильные месторождения), а также морскими и континентальными угленосными песчано-глинистыми толщами, которые наполняют грабены и прогибы (наибольшие Боуенський и Сиднейский).

Складчатая область восточной Австралии и Тасмании в кайнозойский период была захвачена процессами вулканизма, в результате чего сформировалась серия базальтовых плато, образующих пояс от Квинсленда до Тасмании. В составе вулканических толщ, кроме базальтов, присутствуют щелочные породы. В послекрейдовий период на континенте шло интенсивное развитие коры выветривания, часто латеритного типа — с ней связаны месторождения бокситов, никелевых силикатных и урановых руд. Происходило формирование прибрежно-морских пляжей, в отложениях которых развиты месторождения тяжелых песков, обогащенных цирконом, монацитом, ильменитом, рутилом.

См. также

• Гидрогеология Австралии
• Полезные ископаемые Австралии
• История освоения минеральных ресурсов Австралии
• Горная промышленность Австралии
• Экономика Австралии

Литература

• Горный энциклопедический словарь, т. 3. / Под ред. В. С. Белецкого. - Донецк: Восточный издательский дом, 2004. - 752 с. ISBN 966-7804-78-X

Отрывок, характеризующий Геология Австралии

В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.