Геология Армении
Поделись знанием:
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
С точки зрения геологической структуры, Армения составляет часть большого сводчатого сгиба Закавказья и Среднеараксийской межгорной низменности. Эти две геологические структурные единицы входят в состав Кавказ-Анатоль-Иранского сегмента Средиземноморского складчатого пояса. Исходя из времени основания геологических структурных единиц и возраста окончания складкообразования, на территории Армении выделяются: Сомхето-Капанский комплекс, Базум-Зангезурский и Приараксийский пояса.
Содержание
Геологические единицы
Сомхето-Капанский комплекс
Сомхето-Капанский комплекс, являющийся геосинклиналью, сформирован в альпийскую эпоху. В структуре этого комплекса участвуют вулканические, вулкано-осадочные и материковые карбонатные породы. Комплекс делится на Капанский сегмент и Сомхето-Карабахский многоарочный пояс. В составе последнего выделяются Алаверди-Шамшадинский, Ноемберянский и Лорийский подпояса, которые различаются по своему возрасту, строению и составу пород.
- Алаверди-Шамшадинский подпояс состоит в основном из вулкано-осадочных образований юрского и нижне-мелового периода, изрезанных интрузивными породами, имеющими кислый состав. В составе подпояса выделяются: многоарочные сгибы (антиклинориумы) Алаверди и Шамшадина, и Иджеванский поливпадинный сгиб (синклинориум).
- Ноемберянский подпояс состоит из карбонатных и материково-карбонатных пород, крайне негармонично сидящих на ниже расположенных породах и создающих вторичную складчатую структуру.
- В Лорийском подпоясе сосредоточены породы вулканического и осадочного происхождения, которые слабо смещены.
Базум-Зангезурский комплекс
В послойном разрезе Базум-Зангезурского интенсивно складчатого пояса участвуют материковые, вулкано-осадочные и карбонатные породы мелового периода. В нём выделяются: Севан-Амасийский офиолитный и Цахкуняц-Зангезурский многоарочный сгибовый пояса.
- Севан-Амасийский подпояс представлен широким распространением пород офиолитного строения и интенсивной складчатостью. В нём выделяются: Амасийский, Базумский и Севанский хорст-многоарочный сгибы, которые состоят из осадков мела и отделяющих их многоарочных сгибов, наполненных горными породами палеогена.
- Цахкуняц-Зангезурский многоарочный сгибовый подпояс характеризуется крайне негармоничным расположением палеозойских и палеогенных вулканических и осадочных пород и широким распространением неогенных молассов, материковыми и вулканическими породами четвертичного периода.
Приараксийский слабоскладчатый пояс
Приараксийский слабоскладчатый пояс делится два подпояса: Ереван-Ордубадский и орогенных впадин.
- Ереван-Ордубадский подпояс расположен южнее Базум-Зангезурского пояса; характеризуется меогеосинклинальным типом развития. В структуре этого подпояса участвуют породы материкового, карбонатного офиолитного и вулкано-осадочного строения, также вулканородные и земляные образования четвертичного периода. Указанный подпояс состоит из двух структурных единиц – Ереван-Ордубадской впадинной складки и Урц-Вайоц-Дзорской сводчатой складки. Ереван-Ордубадская впадинная складка состоит из Ереванского, Ведийского, Ехегнадзорского впадинных складок второго порядка, которые разделяются сводчатыми складками Ераноса, Советашена и Мартироса.
- Подпояс орогенных впадин состоит из ряда оврагообразных впадинных складок (Нахичевана, Арташата, Севан-Еревана, Ахуряна и др.), разделённых поднятыми сводчатыми складками (Паракар-Енгиджайский, Араратский, Армавирский и т.д.). Важную роль в тектонической структуре республики играют разрывные нарушения, в частности, глубинные разломы, которые контролируют границы поясов, осадочные формации и толщины, магнетизм и внутриродную минерализацию. Наличие самых крупных – Севан-Акерайского, Ширак-Зангезурского и Средне-Араксийского (Ереванского) разломов выявлено на основе геологических, геофизических и геохимических данных. На поверхности они проявляются породами офиолитных ассоциаций и зонами шириной в 5-10 км между разломами.
Палеонтология
Ископаемые растения
Ископаемая флора обнаружена: близ села Дзорахбюр, в 8 км к югу от села Зангакатун, возле заброшеного селения Джерманис, возле села Азатэк, возле села Агарак, в непосредственной близи от северо-восточной части Шамбского водохранилища.
Ископаемые животные
Ископаемая фауна в Армении обнаружена: В 2 км к северу от Айраванка, в 15 км к юго-востоку от Веди, в бассейне реки Веди, в непосредственной близи от северо-восточной части Шамбского водохранилища.[1]
Сейсмичность
Сейсмичность Приараксинской области Малого Кавказа по 12-балльной шкале оценивается в 8 баллов, Прикуринской области - в 7 баллов. Очаги землетрясений часто совпадают с субмеридиональными глубинный разломами Транскавказского пояса и с дизьюнктивными швами межзонального типа.
Гидрогеология
Запасы подземных вод Армении оцениваются в 4.017 млрд м³ и распределены неравномерно. Около 70% текут к Араратской равнине, водные ресурсы которой находятся на глубине от 40 до 300 м. В Армении подземные воды играют важнейшую роль в водном балансе. Примерно 96 % воды в Армении, используемой для питьевых нужд, образуется из подземных источников. Эта вода очень чистая и имеет высокие органолептические свойства. В год образуется около 3 млрд м³ подземных вод, из которых примерно 1,6 млрд м³ образуется в виде родников, 1,4 млрд м³ реализуется в реках и озёрах.[2]
На территории Армении насчитывается порядка 8000 родников.[3]
- widths="190px"
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Минеральный источник Грав
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Минеральный источник в Арзни
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Минеральный источник в Карашамбе
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Термальный источник в Анкаване
Напишите отзыв о статье "Геология Армении"
Литература
- (укр.) Геологія Арменії // Гірничий енциклопедичний словник, т. 3. / За ред. В. С. Білецького. — Донецьк: Східний видавничий дім, 2004. — 752 с. ISBN 966-7804-78-X
См. также
- Рельеф Армении
- Сейсмичность Армении
- Почвы Армении
- Вулканы Армении
- Гидрография Армении
- Полезные ископаемые Республики Армения
- Ископаемая флора и фауна Армении
Примечания
- ↑ [vahemart.livejournal.com/99085.html Vahe Martirosyan's blog - Памятники природы Армении]
- ↑ Вардеванян Ашот (руководитель программы). [www.unccd.int/ActionProgrammes/armenia-rus2002.pdf Национальная программа действий по борьбе с опустыниванием в Армении]. — Ереван, 2002. — ISBN 99930-935-6-4.
- ↑ [encyclopedia2.thefreedictionary.com/Armenian+Soviet+Socialist+Republic Armenian Soviet Socialist Republic definition of Armenian Soviet Socialist Republic in the Free Online Encyclopedia]
Отрывок, характеризующий Геология Армении
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
