Берёзко, Георгий Сергеевич
Содержание
Биография
Родился в семье учителя. С 1925 года публиковал стихи в периодике. В 1927 году окончил литературное отделение этнологического факультета Московского университета. Работал преподавателем в школе, старшим техническим редактором, художником-полиграфистом в издательстве «Новая деревня», редактором, затем кинорежиссёром на студии «Мосфильм». Во время Великой Отечественной войны вступил в народное ополчение, сотрудник дивизионной газеты, режиссёр центрального ансамбля ВМФ, а затем фронтового театра.
С 1942 года начал писать прозу. С 1954 года стал преподавать в Литинституте.
Похоронен на Ваганьковском кладбище.
Сочинения
Темы прозы Берёзко — война и армия. Его книги написаны в соответствии с принципами соцреализма, официальная советская критика их высоко оценивала, их переводили в ГДР.[1]
- Красная ракета, 1943.
- Ночь полководца, 1946.
- Мирный город. В 2-х тт., 1952—1954. В романе рассказывается о повороте в ходе войны в 1942 году под Тулой.
- Избранные повести и рассказы, 1957.
- Сильнее атома, 1959. В романе, призванном показать Советскую армию в мирное время и самим своим названием проиллюстрировать силу её идеологической позиции, описано обучение подразделения парашютистов. Концовки глав романа, выполняющие функцию комментария, написаны ритмической прозой.[1]
- Дом учителя, 1973.
- Присутствие необычайного (журнал «Москва», 1980, № 1-2). Роман считают опытом «поучительного детектива».[1]
Режиссёр
- 1936 — «Мы из Кронштадта», сорежиссёр
- 1938 — «Если завтра война» совместно с Е. Дзиганом, Л. Анци-Половским, Н. Кармазинским
- 1941 — «Первая конная»
Сценарист
Мультфильмы
- 1938 — «Лгунишка» совместно с И. Ивановым-Вано
- 1938 — «Три мушкетёра» совместно с И. Ивановым-Вано
- 1946 — «Орлиное перо»
- 1948 — «Серая Шейка»
- 1950 — «Крепыш»
- 1956 — «Гадкий утёнок»
Фильмы
- 1960 — Прыжок на заре
- 1964 — Негасимое пламя
Поэт
Критические оценки
Немецкий славист и литературный критик Вольфганг Казак полагал, что «с точки зрения литературного мастерства произведения Берёзко малозначительны».[1] Он упрекал писателя в том, что его произведения изобилуют длиннотами и схематическими персонажами («Мирный город»), а некоторые художественные приёмы («Сильнее атома») производят негативное впечатление.[1]
Напишите отзыв о статье "Берёзко, Георгий Сергеевич"
Примечания
Ссылки
- [www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=16&e_dept_id=1&b_element_id=9366 Энциклопедия отечественного кино]
- [www.animator.ru/db/?p=show_person&pid=3130 База данных Аниматор.ру]
- [www.kino-teatr.ru/kino/director/sov/28966/bio/ Георгий Берёзко на сайте Кино-Театр. Ру]
Отрывок, характеризующий Берёзко, Георгий Сергеевич
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
- Родившиеся 7 сентября
- Родившиеся в 1905 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Вильнюсе
- Умершие 2 ноября
- Умершие в 1982 году
- Умершие в Москве
- Сценаристы по алфавиту
- Сценаристы СССР
- Сценаристы России
- Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
- Кавалеры ордена Дружбы народов
- Писатели по алфавиту
- Писатели СССР
- Писатели-соцреалисты
- Выпускники этнологического факультета МГУ
- Похороненные на Ваганьковском кладбище