Сатаров, Георгий Александрович

Георгий Александрович Сатаров
Род деятельности:	политический и общественный деятель, политолог, социолог, аналитик, публицист
Место рождения:	Москва
Награды и премии:

Гео́ргий Алекса́ндрович Сата́ров (род. 22 августа 1947, Москва) — российский политический и общественный деятель, аналитик, публицист, политолог, социолог, профессор РАНХиГС, член партии РПР-ПАРНАС. Президент Фонда прикладных политических исследований «ИНДЕМ» («Информатика для демократии»).

Помощник президента России Бориса Ельцина (1994—1997), сопредседатель Всероссийского гражданского конгресса (2004—2008).

Образование

Учился на художника по свету в театрально-художественном училище, дипломную работу делал для спектакля в Театре Маяковского, который ставила Мария Ивановна Бабанова.

В 1972 году окончил математический факультет Московского государственного педагогического института (МГПИ) имени В. И. Ленина (в котором учился на вечернем отделении) по специальности «математика и программирование».

Кандидат технических наук (1975). Тема диссертации: «Многомерное шкалирование при анализе дихотомических данных о социально-экономических системах».

Научная, исследовательская и преподавательская деятельность

С 1972 по 1990 год работал в МГПИ — прошел путь от младшего научного сотрудника до руководителя сектора в исследовательской лаборатории; занимался применением математики (прежде всего прикладной математической статистики) в педагогике, психологии, социологии, истории, политологии и т. п.

В 1990 году создал вместе с Сергеем Станкевичем Центр прикладных политических исследований «ИНДЕМ» («Информатика для демократии»), который возглавлял до весны 1993 года, с 1995 года — научный руководитель Центра «ИНДЕМ».

В октябре 1997 года избран Президентом Фонда «ИНДЕМ» (правопреемника Центра «ИНДЕМ»). Автор более 200 научных работ в сфере прикладной математики, политологии, социологии, многих газетных и журнальных публикаций. С 1999 года преподает в Московском государственном университете на факультете государственного управления.

В 1999—2000 годах проекты фонда «ИНДЕМ» по противодействию коррупции поддерживались Всемирным банком, через который фонд получал гранты от датского правительства.

С декабря 2003 года выступал в Школах публичной политики — организациях, созданных благотворительным фондом «Открытая Россия» (основатель фонда — Михаил Ходорковский глава компании «ЮКОС»). В апреле — сентябре 2004 года Сатаров совершил ряд поездок по регионам России, на которых читал лекции. Эти поездки также финансировались «Открытой Россией».

По утверждению журналиста Владимира Корнелюка, сделанному в начале 2005 года, компания «ЮКОС» стала в 2004 году основным заказчиком возглавляемого Сатаровым фонда «ИНДЕМ».

Член Совета по внешней и оборонной политике, член общественного экспертного совета Мирового банка по проблемам государственного управления и коррупции. Автор большого количества исследований по проблемам коррупции в современной России.

Профессор кафедры государственного управления Российской академии народного хозяйства и гос. службы при Президенте РФ. Читает курсы: «Внеформальные аспекты управления», «Критический анализ государства», «Основы институциональной теории», «Социология социальных изменений», «История и практика современного государства», «Модернизация и реформы», «Антикоррупционная политика».

Политическая деятельность

С 1993 года по 1994 год — генеральный директор Российского общественно-политического центра (РОПЦ).

С февраля 1993 по февраль 1994 года — член Президентского совета, участник Конституционного совещания по разработке новой Конституции РФ.

С 1994 года член Объединенной комиссии по координации законодательной деятельности, с мая 1997 года — член Комиссии по разработке проекта программы государственного строительства в Российской Федерации.

С февраля 1994 года по сентябрь 1997 года — Помощник Президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина. На этой должности отвечал за контакты с российским парламентом и политическими организациями.

Незадолго до выборов в Госдуму 1995 года Сатаров предложил сформировать две провластные политические партии: «Наш дом — Россия» и блок Ивана Рыбкина. В итоге эта затея окончилась неудачей: блок Рыбкина не прошёл в Думу, а голоса избирателей, не желавших голосовать за коммунистические и радикальные движения, разделились.

Во время Президентских выборов 1996 года на пресс-конференции членов избирательного штаба Бориса Ельцина Георгий Сатаров заявил, что КПРФ готовит сценарий «нелигитимного перехвата власти», если проиграет выборы. В этом случае, по его мнению, гражданская война неминуема, поскольку компартия лишь «на некоторое время заморозила свои боевые отряды, но палец находится на курке, а в определенный момент курок будет спущен». Представители КПРФ расценили это заявление как «клевету на Компартию».

В интервью «Известиям» в августе 1996 года, Сатаров сообщил, что администрация президента во главе с Анатолием Чубайсом не намерена «пускать на самотёк» губернаторские выборы в регионах. «Проведение губернаторских выборов и тем самым укрепление власти в регионах, усиление президентской вертикали мы считаем сейчас приоритетной задачей», сообщил Сатаров.

Возглавлял рабочую группу по подготовке послания Президента Федеральному Собранию 1997 года.

Сатаров покинул пост советника президента 1997 году. В этот момент началась реорганизация администрации президента. По заявлениям самого Георгия Александровича он ушел сам, решив вернуться к аналитической работе в фонде «ИНДЕМ». В ряде СМИ утверждалось, что Сатаров был отправлен в отставку из-за того, что не смог создать «общенациональную российскую идею».

Политическое консультирование

Консультировал ряд российский политических организаций, в том числе движение «Наш дом — Россия», движение «Выбор России», «Демократическую партию России», движение «Кедр», Республиканскую партию РФ. По утверждениям ряда СМИ, фонд «ИНДЕМ» занимался разработкой их программных документов.

Общественная и политическая деятельность

С 2004 году — президент Общественного движения «Общественный союз „Антикоррупция“» (ОСА), в число учредителей которого входит «ИНДЕМ». Один из создателей и руководителей Национального антикоррупционного комитета.

В 2004 году выступил в защиту «ЮКОСа», считал что власть монотонно ликвидирует всех излишне самостоятельных бизнесменов.

В 2015 году вступил в партию РПР-ПАРНАС, толчком стало убийство её лидера Бориса Немцова в феврале этого года.

Участие в коалиционных объединениях

См. также: Всероссийский гражданский конгресс

16 ноября 2004 года на первом заседании оргкомитета Всероссийского гражданского конгресса «Россия за демократию, против диктатуры» (ВГК) был избран его сопредседателем (другие сопредседатели — председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева, президент Института национального проекта «Общественный договор» Александр Аузан и шахматист Гарри Каспаров).

Участвовал в 2005 году в работе «Комитета 2008».

В 2006 году Сатаров участвовал в конференции «Другая Россия», организованной ВГК. Он произнес речь о том что происходит разрушение правовой системы силами государства. Как только в 2007 году проект перестал быть коалиционным, многие организаторы в том числе и Сатаров вышли из него.

17 января 2008 Сатаров вместе с Людмилой Алексеевой вышли из ВГК из-за конфликта с Каспаровым.

Позиция по Украинскому кризису

В сентябре 2014 вместе с рядом западных и украинских экспертов подписал письмо в журнал The Atlantic, в котором Россия названа агрессором, вторгшимся на Украину, и призывается усилить западные санкции против России.

В сентябре 2014 г. подписал заявление с требованием «прекратить агрессивную авантюру: вывести с территории Украины российские войска и прекратить пропагандистскую, материальную и военную поддержку сепаратистам на Юго-Востоке Украины».

Награды

В 1997 году награждён орденом Почёта с формулировкой «за заслуги перед государством и многолетнюю добросовестную работу».

Публикации

• «Компьютер открывает Америку» (рус.). — Москва, 1989.
• «Математические методы и ЭВМ в историко-типологических исследованиях» (рус.). — Москва, 1989.
• «Россия в поисках идеи». 1997.
• [www.indem.ru/satarov/28_04_2000.htm «О новом подходе к построению обобщенных социологических переменных»] (рус.) // «Полития». — 2000. — № 4.
• [www.indem.ru/satarov/satarov_levin/corruption.htm «Corruption and institutions in Russia»] (англ.).
• «Демократура. Сборник статей» (рус.). — 2004. — ISBN 5-94218-008-1.
• [www.indem.ru/corrupt/Uc2004/UcAKP2004.htm «Антикоррупционная политика»]. — Москва: Фонд «ИНДЕМ», РА «СПАС», 2004.

Ссылки

• [www.indem.ru/persons/satarov.htm Биография] (рус.). Фонд «ИНДЕМ». [www.webcitation.org/6Gl6wem5k Архивировано из первоисточника 20 мая 2013].
• Сатаров, Георгий — статья в Лентапедии. 2012 год.
• [ej.ru/?a=author&id=7 Георгий Сатаров биография и публикации] (рус.). [www.webcitation.org/6Gl733e8O Архивировано из первоисточника 20 мая 2013].
• [www.itogi.ru/spetzproekt/2012/39/182366.html Мозг Кремля] (рус.). [www.webcitation.org/6Gl75oHJ6 Архивировано из первоисточника 20 мая 2013].

Отрывок, характеризующий Сатаров, Георгий Александрович

– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.