Георг II (король Греции)

Георг II греч. Γεώργιος Βʹ<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Георг II в 1942 году</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Король Греции
27 сентября 1922 года — 25 марта 1924 года
Предшественник:	Константин I
Преемник:	должность упразднена; Павлос Кунтуриотис как президент Республики
Король Греции
25 ноября 1935 года — 1 апреля 1947 года
Предшественник:	должность восстановлена; Александрос Займис как президент Республики
Преемник:	Павел I
Кронпринц Греции
18 марта 1913 года — 11 июля 1917 года
Монарх:	Константин I
Предшественник:	Константин I
Преемник:	титул вакантен
Кронпринц Греции
19 сентября 1920 года — 27 сентября 1922 года
Монарх:	Константин I
Предшественник:	титул вакантен
Преемник:	Павел
Вероисповедание:	Православие
Рождение:	19 июля 1890(1890-07-19) Афины, Королевство Греция
Смерть:	1 апреля 1947(1947-04-01) (56 лет) Афины, Королевство Греция
Место погребения:	Татой
Род:	Глюксбурги
Отец:	Константин I
Мать:	София Прусская
Супруга:	Елизавета Румынская
Дети:	отсутствуют
Монограмма:
Награды:

Гео́рг II (греч. Γεώργιος Βʹ, 19 июля 1890, Афины — 1 апреля 1947, Афины) — король эллинов в 1922—1924 и 1935—1947 годах из династии Глюксбургов, сын короля Константина I, греческий фельдмаршал (1939).

Детство и молодость, первое изгнание и возвращение

Георг был рождён на королевской вилле Татой, в районе Афин, 19 июля 1890 года и был старшим сыном Константина I и его жены Софии Прусской. Он был прямым потомком пяти византийских императорских династий (Мономахов, Комнинов, Ласкарисов, Ангелов и Палеологов). Георг пошёл на военную службу, в 18 лет попал в Прусскую гвардию, воевал в Балканской войне в составе 1-й Греческой армии. Когда в 1913 году его дед, Георг I, был убит, Георг стал наследником греческой короны (Диадохом) и Герцогом Спарты.

После свержения Константина I в ходе Первой мировой войны наследный принц Георг последовал за своим отцом в изгнание в 1917 году, а его брат Александр был установлен как правитель-марионетка премьер-министром Элефтериосом Венизелосом. Однако в 1920 году Александр умер, и плебисцит восстановил на троне Константина.

27 февраля 1921 года в Бухаресте Георг вступил в брак с Елизаветой Румынской, дочерью румынского короля Фердинанда I и Принцессы Марии Эдинбургской (развелись 6 июля 1935 года).

Первый период правления и второе изгнание

27 сентября 1922 года, после поражения Греции в Битве при Смирне в ходе Второй Греко-турецкой войны, король Константин был низложен, и на престол взошёл Георг. Однако в декабре 1923 года на выборах одержали победу республиканцы, и по их требованию 18 декабря король должен был отправиться в изгнание в Лондон, однако Георг уехал в родную страну его жены, Румынию. Когда 25 марта 1924 года была окончательно объявлена республика, Георг был официально низложен и лишён гражданства, а его имущество было конфисковано. Сам же Георг всё чаще посещал Великобританию и Флоренцию, где жила его мать. В 1932 году он окончательно переехал в Великобританию.

Однако в том же году к власти в стране пришли монархисты, а 10 марта 1935 года правителем стал генерал Георгиос Кондилис, провозгласивший себя регентом. 3 ноября 1935 года был проведён плебисцит, на котором более 95 % населения проголосовало за восстановление монархии, и 25 ноября 1935 года Георг вернулся из Лондона в Афины. Однако результаты плебисцита были получены под давлением: голосование не было тайным и в зависимости от результатов власть определяла своё отношение: те, кто голосовали за восстановление монархии, входили в милость у Кондилиса, и наоборот. Как писала «Таймс», «можно было отдать синий бюллетень за короля Георга и сделать приятное генералу Кондилису, а можно отдать красный бюллетень за Республику и получить пинок под зад».

Второй период правления и третье изгнание

После возвращения Георга в страну фактическим правителем страны стал генерал Иоаннис Метаксас, установивший в августе 1936 года диктаторский, полуфашистский режим (а ведь коммунисты предлагали ему установить режим народной демократии, даже Конституцию СССР привезли для ознакомления), возможно, Георг содействовал этому. При нём резко усилилось давление на оппозицию, так как на выборах большой процент голосов получили коммунисты, что испугало короля. Усилилась цензура; индекс запрещённых книг включал сочинения Платона, Фукидида и Ксенофонта.

В октябре 1940 года в Грецию вторглись войска Фашистской Италии, но войска под командованием Метаксаса смогли нанести им поражение. Однако в январе 1941 года Метаксас умер, а в апреле того же года покончил жизнь самоубийством его преемник — Александрос Коризис. После этого Георг принял на себя обязанности премьер-министра. Из-за того, что германская агрессия на Грецию усиливалась, Георг стал просить о помощи Великобританию, после чего на юге страны началась высадка британских экспедиционных сил. 6 апреля 1941 года в Грецию вторглись гитлеровские войска, а 24 апреля в войну вступила Болгария. Греческая армия была разбита, а 23 апреля командующие Эпирской и Македонской армии, не поставив командование в известность, капитулировали. Георг II укрылся сначала на Крите, а после его захвата Германией в мае 1941 года — в Каире, где возглавил греческое правительство в изгнании. Однако вскоре он, оставив правительство, уехал в Лондон.

Вторая мировая война

В конце 1942 — начале 1943 года в Греции обострилось партизанское движение. Отряды Народно-освободительной армии Греции (ЭЛАС)), возглавляемой Арисом Велухиотисом, насчитывали более 6 тысяч бойцов. Они ожесточённо боролись за национальную независимость и падение фашизма. Так, в ночь на 25 ноября 1942 года отряд бойцов ЭЛАС напал на охрану моста через реку Горгопотамос возле города Ламия и после двухчасового боя взорвал его. Тем самым была на шесть недель выведена из строя магистраль, снабжавшая гитлеровские войска в Северной Африке.

Постепенно ЭЛАС стала весьма значительной силой, наносившей ощутимые удары оккупантам. 18 декабря 1942 года она в бою близ села Снихово разбила итальянскую роту, а 11 — 12 февраля в бою у села Оксиния греки практически полностью уничтожили воинскую часть противника.

5 марта 1943 года партизаны окружили итальянский гарнизон в городе Гревена и одновременно блокировали дороги, чтобы не допустить подхода подкреплений. Ожесточённые сражения шли два дня, и 7 марта оккупанты сложили оружие.

На фоне общего военно-политического кризиса в Италии это поражение заставило итальянцев вывести свои войска из Гревены и Кардицы. В итоге на территории Западной Македонии появился крупный освобождённый район, а к лету 1943 года партизаны освободили значительную часть страны.

Правление после войны

В июле 1943 года Георг по радио заявил, что после окончания войны будет проведён референдум о государственном устройстве, во избежание гражданской войны. 4 ноября 1944 года Греция была очищена от оккупантов, но в ней обострились противоречия между республиканцами и монархистами. 1 декабря 1944 года британский генерал Скоби распустил выступавшую за республику ЭЛАС, а 3 и 4 декабря были расстреляны демонстрации в городах Афины и Пирей, что послужило поводом к началу гражданской войны.

Георг, по совету Уинстона Черчилля не сразу вернулся в Грецию, и 31 декабря 1944 года назначил регентом архиепископа Дамаскиноса. В феврале 1945 года ЭЛАС была разоружена, а 27 сентября 1946 года в Греции был проведён очередной плебисцит, и большинство греков высказались за сохранение монархии, и в сентябре Георг вернулся в Грецию.

Умер король 1 апреля 1947 года в Афинах от атеросклероза. Когда в газетах опубликовали сообщение о смерти 56-летнего монарха, многие подумали, что это был первоапрельский розыгрыш. Из-за своих многочисленных изгнаний Георг говорил, что самая важная вещь для греческого короля — чемодан.

Поскольку Георг II был бездетным, после его смерти престол унаследовал его младший брат, Павел I.

Память

В Греции после его смерти выпустили марку с его изображением.

Литература

• «История Второй мировой войны». — Москва: Военное издательство министерства обороны СССР, 1976.
• John Van der Kiste. Kings of the Hellenes. — Stroud, Gloucestershire: Alan Sutton Publishing, 1994. — ISBN 0-7509-0525-5.

Ссылки

• [www.krugosvet.ru/articles/48/1004830/1004830a1.htm Георг II]
• [web.archive.org/web/20070624195918/hronos.km.ru/biograf/bio_g/georg2grec.html Георг II, Георгиос Шлезвиг-Гольштейн-Зонденбург-Глюксбург]

Георг II (король Греции) — предки

Фридрих Вильгельм Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбургский (4 января 1785 — 17 февраля 1831) герцог Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбургский               Кристиан IX (8 апреля 1818 — 29 января 1906) король Дании                       Луиза Каролина Гессен-Кассельская (28 сентября 1789 — 13 марта 1867) герцогиня-консорт Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбургская               Георг I (24 декабря 1845 — 18 марта 1913) король Греции                             Вильгельм Гессен-Кассельский (24 декабря 1787 — 5 сентября 1867) ландграф Гессен-Касселя               Луиза Гессен-Кассельская (7 сентября 1817 — 29 сентября 1898) гессенская принцесса                       Луиза Шарлотта Датская (30 октября 1789 — 28 марта 1864) принцесса Дании               Константин I (2 августа 1868 — 11 января 1923) король Греции                                   Николай I (6 июля 1796 — 2 марта 1855) император Всероссийский               Константин Николаевич (21 сентября 1827 — 25 января 1892) великий князь Российский                       Александра Фёдоровна (жена Николая I) (13 июля 1798 — 1 ноября 1860) императрица Российской империи               Ольга Константиновна (3 сентября 1851 — 18 июня 1926) королева-консорт Греции                             Иосиф (27 августа 1789 — 25 ноября 1868) герцог Саксен-Альтенбургский               Александра Иосифовна (8 июля 1830 — 6 июля 1911) великая княгиня Российская                       Амалия Вюртембергская (28 июля 1799 — 28 ноября 1848) герцогиня Саксен-Альтенбургская               Георг II                                         Фридрих Вильгельм III (3 августа 1770 — 7 июня 1840) король Пруссии               Вильгельм I (22 марта 1797 — 9 марта 1888) император Германии                       Луиза (королева Пруссии) (10 марта 1776 — 19 июля 1810) королева Пруссии               Фридрих III (18 октября 1831 года — 15 июня 1888 года) император Германии                             Карл Фридрих Саксен-Веймар-Эйзенахский (2 февраля 1783 — 8 июля 1853) великий герцог Саксен-Веймар-Эйзенахский               Августа (30 сентября 1811 — 7 января 1890) германская императрица                       Мария Павловна (1786—1859) (15 февраля 1786 — 23 июня 1859) великая герцогиня Саксен-Веймар-Эйзенахская               София Прусская (5 сентября 1443 — 16 февраля 1494) принцесса Прусская, королева-консорт Греции                                   Эрнст I (герцог Саксен-Кобург-Готский) (2 января 1784 — 29 января 1844) герцог Саксен-Кобург-Готский               Альберт Саксен-Кобург-Готский (26 августа 1819 — 14 декабря 1861) принц-консорт Великобритании                       Луиза Саксен-Гота-Альтенбургская (21 декабря 1800 — 30 августа 1831) принцесса Саксен-Гота-Альтенбургская               Виктория Саксен-Кобург-Готская (21 ноября 1840 — 5 августа 1901) британская принцесса                             Эдуард Август, герцог Кентский (2 ноября 1767 — 23 января 1820) герцог Кентский               Виктория (24 мая 1819 — 22 января 1901) королева Великобритании                       Виктория Саксен-Кобург-Заальфельдская (17 августа 1786 — 16 марта 1861) герцогиня Кентская

Отрывок, характеризующий Георг II (король Греции)

– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.