Гераклея Минойская
Гераклея Минойская (итал. Eraclea Minoa, древнегреч. Ἡράκλεια Μινῴα; лат. Heraclea) — древнегреческая колония на юго-западе Сицилии, согласно Геродоту, основанная жителями Селинунта и называвшаяся Минойя.
С 1950 года руины города являются местом археологических раскопок в коммуне Каттолика-Эраклея, в провинции Агридженто.
Содержание
Этимология названия
Название города состоит из двух частей. Это связано с двумя легендами о его происхождении. По одной из них, город основал Геракл[1], который, одержав победу в кулачном бою над местным героем Эриксом, получил во владение всю западную часть острова Сицилия. По другой, Минос, царь Крита, преследовавший Дедала, чтобы наказать его за помощь Ариадне и Тесею, был убит в этих местах дочерьми Кокала, правителя сиканов.[2]
История
В конце VI века до нашей эры Гераклея Минойская попала под власть Акрагаса, другой древнегреческой колонии на Сицилии. В 409 году до нашей эры в ходе Греко-пунических войн эта территория перешла под контроль Карфагена. Вдоль реки Платани проходила граница между территориями под контролем Карфагена и Сиракуз. В III веке до нашей эры Герклея Минойская была завоёвана Древним Римом. С середины I века до нашей эры года был заброшен, что подтверждается археологическими раскопками.
Город упоминается Цицероном в его речи «Против Верреса», но уже в первой половине I века до нашей эры, вследствие восстания рабов, город был покинут местными жителями. Это подтверждают данные, полученные в ходе археологических раскопок.
Напишите отзыв о статье "Гераклея Минойская"
Примечания
- ↑ [www.arkeomania.com/ledueeraclee.html Статья M.Vento о "двух Гераклеях на Сицилии".]
- ↑ [www.theoi.com/Text/DiodorusSiculus4B.html Диодор Сицилийский. Diodorus Siculus: The Library of History. Translated by C. H. Oldfather. Twelve volumes. Loeb Classical Library. Cambridge, Mass.: Harvard University Press; London: William Heinemann, Ltd. 1989. Vol. 2. Book 4.23. ISBN 0-674-99334-9]
Источники
- [www.regione.sicilia.it/beniculturali/dirbenicult/database/page_musei/pagina_musei.asp?ID=35&IdSito=9 Гераклея Минойская] (итал.)
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Гераклея Минойская
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
