Герасимов, Геннадий Иванович

Геннадий Иванович Герасимов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в Португалии
1990 — 25 декабря 1991
Чрезвычайный и Полномочный Посол России в Португалии
25 декабря 1991 — 16 марта 1993
Рождение:	3 марта 1930(1930-03-03) Елабуга, Татарская АССР, РСФСР
Смерть:	14 сентября 2010(2010-09-14) (80 лет) Москва, Российская Федерация
Образование:	МГИМО
Профессия:	дипломат
Награды:

Генна́дий Ива́нович Гера́симов (3 марта 1930, Елабуга — 14 сентября 2010, Москва) — советский и российский дипломат и журналист-международник.

Биография

Окончил МГИМО МИД СССР. Работал начальником Управления печати Министерства иностранных дел СССР, Чрезвычайным и полномочным Послом СССР в Португалии. С 1978 года один из ведущих телепередачи «Международная панорама». В 1983—1986 — главный редактор газеты «Московские новости»; награждён орденом Отечественной Войны II степени, Трудового Красного Знамени, орденом Дружбы народов, орденом «Знак Почёта»; лауреат премии им. В. В. Воровского (в области международной журналистики), «Золотое перо» (Болгария); Американской ассоциацией правительственных коммуникаторов (англ. NAGC) объявлен Коммуникатором года (1990) — единственный в истории человек, не являющийся гражданином США, удостоенный этого звания. Заслуженный работник культуры РСФСР.

Наиболее заметным внешнеполитическим заявлением Геннадия Герасимова стало его выступление 25 октября 1989 года в популярной американской телевизионной программе «Доброе утро, Америка» c комментариями по поводу прозвучавшей двумя днями ранее речи Эдуарда Шеварднадзе, в которой министр иностранных дел СССР провозгласил намерение Советского Союза не вмешиваться впредь во внутренние дела других государств, в том числе государств Варшавского договора. В своём комментарии Герасимов в шутку назвал новую внешнеполитическую доктрину СССР доктриной Фрэнка Синатры, имея в виду знаменитую песню Синатры «Я это делал на свой лад» (англ. I Did It My Way), — так и другие страны будут далее жить каждая на свой лад. Декларация Шеварднадзе и комментарий Герасимова, прозвучавшие в самом начале процесса поочередного падения коммунистических правительств в Восточной Европе, стали для всего мира свидетельством отказа СССР от удержания этих стран в сфере своего влияния любой ценой. Название «Доктрина Синатры» стала на некоторое время популярна на Западе как обозначение нового внешнеполитического курса СССР.

После выхода на пенсию в 1990-е гг. Герасимов часто выступал в различных СМИ с публицистическими статьями на международные темы.

Скончался 14 сентября 2010 года на 81-м году жизни в Москве. Панихида по Геннадию Герасимову прошла 18 сентября 2010 года в Центральной клинической больнице Москвы.

Библиография

• Герасимов Г. И. Станет ли тесно на земном шаре? — М.: Знание, 1967. — 32 с.,125 000 экз.
• Герасимов Г. И. За спиной статуи Свободы. — М.: Знание, 1978 — 80 с., 100 000 экз.
• Герасимов Г. И. Общество потребления: мифы и реальность. — М.: Знание, 1984. — 231 с. — ISBN 5-1172614.
• Герасимов Г. И. Путь к безъядерному миру. — М.: Международные отношения, 1986. — 61 с. — ISBN 5-1228222.

См. также

• Доктрина Синатры

Отрывок, характеризующий Герасимов, Геннадий Иванович

– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.