Герасимов, Михаил Никанорович

Михаил Никанорович Герасимов
Дата рождения	27 февраля 1894(1894-02-27)
Место рождения	Москва, Российская империя
Дата смерти	3 июня 1962(1962-06-03) (68 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1915—1918 1918—1953
Звание
Командовал	33-я стрелковая дивизия, 19-й стрелковый корпус, 23-я армия, 3-я ударная армия
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России, Советско-польская война, Великая Отечественная война
Награды и премии
В отставке	с 1953 года

Михаи́л Никано́рович Гера́симов (27 февраля 1894 — 3 июня 1962) — советский военачальник, генерал-лейтенант (1940).

Биография

Родился в Москве.

Служил в Русской императорской армии с января 1915 года по февраль 1918 года, курсант — 3-й школы прапорщиков, поручик. Участник Первой мировой войны, командир батальона на Западном и Юго-Западном фронтах.

В Красной Армии с сентября 1918 года. В Гражданскую войну М. Н. Герасимов воевал на Западном фронте, командовал ротой, батальоном, 13-м и 15-м стрелковыми полками, 4-й стрелковой бригадой 2-й стрелковой дивизии. В 1919 году участвовал в боях против войск генерала Н. Н. Юденича под Петроградом и Псковом. В 1921 году, во время советско-польской войны, за прорыв укреплений крепости Брест-Литовск и за бои под Варшавой награждён двумя орденами Красного Знамени.

В 1922 году окончил Высшие академические курсы при Военной академии имени М. В. Фрунзе. В межвоенный период с октября 1922 года М. Н. Герасимов служил на Западном фронте, затем в Белорусском военном округе: помощник командира 5-й стрелковой дивизии, с октября 1923 года — командир 33-й стрелковой дивизии. В 1928 году окончил Курсы усовершенствования высшего начальствующего состава при Военной академии имени М. В. Фрунзе. С января 1930 года — помощник инспектора, затем заместитель инспектора Инспекции физической подготовки РККА. С января 1934 года — заместитель инспектора пехоты РККА, с ноября 1935 года — заместитель начальника 2-го отдела Генштаба РККА. 26 ноября 1935 года при введении персональных воинских званий начальствующего состава РККА М. Н. Герасимову присвоено звание «комбриг». С апреля 1936 года — помощник начальника Управления боевой подготовки РККА. 4 июня 1940 года, после установления в РККА генеральских званий, М. Н. Герасимову присвоено звание «генерал-лейтенант». С 9 июля 1940 года — командир 19-го стрелкового корпуса в Ленинградском военном округе.

В начале Великой Отечественной войны М. Н. Герасимов в той же должности. С начала июля 1941 года корпус в составе 23-й армии Северного фронта оборонял государственную границу СССР от посёлка Энсо до района западнее города Сортавала. С 6 августа 1941 года — командующий 23-й армии. Под командованием М. Н. Герасимова войска армии в тяжёлой обстановке отражали наступление финских войск на Ленинград с севера и под ударами сил противника отошли на линию старой государственной, границы где заняли ранее оборудованный Карельский укреплённый район. 8 сентября 1941 года направлен в распоряжение командующего войсками Ленинградского фронта К. Е. Ворошилова. В июне-сентябре 1942 года — руководитель группы контроля за формированием маршевых пополнений в военных округах. В дальнейшем М. Н. Герасимов — заместитель командующего войсками Калининского фронта, в распоряжении Главного управления кадров, заместитель командующего войсками 2-го Прибалтийского фронта. В этот период М. Н. Герасимов участвовал в Ленинградско-Новгородской, Старорусско-Новоржевской, Режицко-Двинской, Прибалтийской наступательных операциях. С 16 августа по 5 октября 1944 года — командующий войсками 3-й ударной армии 2-го Прибалтийского фронта. Под командованием М. Н. Герасимова армия принимает участие в Мадонской и Рижской наступательных операциях. С октября 1944 года — главный инспектор пехоты Красной Армии.

После войны М. Н. Герасимов — помощник командующего войсками Таврического военного округа (1950 год — 1951 год), в распоряжении Главного управления кадров (1951 год — 1953 год). С 1953 года в отставке. Скончался в Москве 3 июня 1962 года.

Награды

• Орден Ленина (21.02.1945)
• четыре ордена Красного Знамени (1921, 1921, 03.11.1944, 1949)
• Орден Кутузова I степени (22.09.1943)
• Орден Суворова II степени (29.07.1944)
• Орден Красной Звезды

Сочинения

• Герасимов, М. Н. [militera.lib.ru/memo/russian/gerasimov_mn/index.html Пробуждение]. — М.: Воениздат, 1965 год.

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная. Командармы. Военный биографический словарь / Под общей ред. М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2005. — 408 с. — ISBN 5-86090-113-5.

Отрывок, характеризующий Герасимов, Михаил Никанорович

– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.