Герасим Вологодский

Герасим Вологодский
Имя в миру	неизвестно
Рождение	Киев ?
Смерть	1178(1178) Вологда
Почитается	в Православной церкви
Прославлен	XVII век
В лике	преподобных
День памяти	4 марта (по юлианскому календарю) и в 3-ю неделю по Пятидесятнице
Подвижничество	отшельничество, пост

Гера́сим Волого́дский († 1178) — монах Русской церкви, основатель вологодского мужского монастыря в честь Святой Троицы на Кайсаровом ручье, святой Русской православной Церкви в лике преподобных. Согласно преданию, Герасим основал город Вологду.

Жизнеописание

Основной источник биографических сведений о преподобном Герасиме — «Повесть о чудесах Герасима Вологодского», написанная неким Фомой около 1666 года по благословению архиепископа Вологодского и Великопермского Маркела. Согласно повести, он родился в Киеве, а затем был послушником в монастыре, который в житии именуется «Глушенским». Однако, по мнению исследователей, здесь в документе допущена ошибка, поскольку «такого монастыря ни в XII веке, ни после не бывало в Киевской губернии». Предположительно речь идёт о Гнилецкой Успенской пустыни или Глушицком монастыре близ Киево-Печерской Лавры. В 30 лет принял сан пресвитера. Сказание повествует о том, что святой пришёл из Киева на реку Вологду в 1147 году и основал на Кайсаровом ручье мужской монастырь в честь Святой Троицы.

Из «Жития Герасима Вологодского»

«Лета 6655 (1147) Августа в 19 день, на память
святого мученика Андрея Стратилата, прииде
Преподобный отец Герасим от богоспасаемого града
Киева, Глушенскаго монастыря постриженик, к
Вологде реке, ещё до зачала града Вологды, на
великий лес, на средний посад Воскресения
Христова Ленивыя площадки малаго Торжку,
и создал пречестень монастырь во славу
Пресвятыя Троицы, от реки Вологды расстоянием
на полпоприща»,

Датировка основания монастыря подвергается учёными сомнению. Так, историки А. Н. Башенькин и И. П. Кукушкин указывают на отсутствие практики монастырской жизни на северо-востоке Руси в XII веке:

Необходимо отметить, что и сам факт прихода Герасима на Вологду в XII веке в общем контексте истории монастырей на Руси вызывает сомнение. Первые монастыри появляются в Киевской земле в XI веке; в первой половине XII века — на северо-западе Руси, в Новгороде; значительно позднее этот процесс начинается на северо-востоке. Первый монастырь во Владимире был основан в 1152 году, в Ростове — в 1212 году. В Белозерском крае первый монастырь основан в 1251 году белозерским князем Глебом Васильковичем.

О его деятельности после основания монастыря и до самой кончины ничего не известно. Умер преподобный Герасим в 1178 году. В грамоте патриарха Адриана 1691—1692 гг. о месте его упокоения говорится так:

«А лежит он под спудом в земле, на краю Вологодского посада, при приходском храме Живоначальной Троицы на монастыре, в часовне; в ней гробни­ца, под часовню ход, и с гроба берут там персть; а под часовней, против гробницы, лежит на земле камень синий и от земли вверх до помоста часовни полтора аршина».

Каноническая дата смерти Герасима — 4 марта. Однако историки подвергают её точность сомнению: «её день подозрительно совпадает с отмечаемым всею Церковью днём памяти другого, более известного святого Герасима — Герасима Иорданского, скончавшегося 4 марта 475 года».

Списки жития святого Герасима очень редки. По предположению учёных, «существовало какое-то раннее житие, которое могло погибнуть при захвате и разорении Вологды польско-шведскими отрядами в Смутное время, в 1612 г., когда был разгромлен основанный Герасимом Троицкий на Кайсаровом ручье монастырь. Об этом сообщается в Сказании XVII в. о чудесах Герасима». Один из списков в настоящее время находится в Государственном историческом музее в Москве, другой — указан в сборнике из библиотеки Спасо-Прилуцкого монастыря № 37/36 . Научное исследование памятника не проводилось. Как указывается в «Православной энциклопедии», ещё один список находится в Ярославском музее-заповеднике. В последнем списке, в частности, говорится о том, что его автору, монаху Ионе Керженскому была доступна «особенная книжица древняго письма», в которой чудеса святого излагались в 37 статьях.

Почитание и канонизация

После разорения поляками Троицкой обители в 1612 году место погребения её основателя было утрачено и открыто вновь только спустя несколько десятилетий. С последним событием связывают многочисленные чудеса. Согласно записям священника Троицкой церкви о. Григория Попова, в 1649—1666 годах их было 37. Одно из чудес 6 июля 1649 года было свидетельствовано архиепископом Маркелом. В 1690 году братия вологодского Духосошественского монастыря обращалась с челобитной к патриарху Адриану с просьбой разрешить прославление Герасима как святого. Однако в 1699 году после дознания архиепископа Гавриила в этой просьбе им было отказано. Гавриил выразил сомнение в действительности чудотворений:

«Пришедше люди в монастыри их поют по них панихиды и молят о них Бога, а они будто целят, и с гробов емлют землю и мешают с водою святою, юже чином святят в церкве, и тем болезненныя вреды мажут, и пиют, и целбы приемлют… Обитающии же в монастырях и прочии люди старии сказаша, что чудес явных от сих Галактиона и Герасима никогда не видеша. Над кем же быша якобы целбы от них писаны имяны во граде Вологде и инде, никтоже сказася… на лице».

Однако, несмотря на запрет архиепископа, почитание Герасима местными жителями продолжалось. В 1717 году деревянная Троицкая церковь, в которой хранились его мощи, была заменена каменной. Мощи перенесли в раку. В 1811 году преподобный Герасим уже упомянут в официальном списке вологодских святых, составленном епископом Евгением (Болховитиновым), а в 1841 году местная канонизация подтверждена включением его имени в Собор Вологодских святых. В 1894 году Вологодская городская дума постановила отмечать день пришествия Герасима в Вологду крестным ходом.

Каменная Церковь Троицы Живоначальной у Кайсарова ручья, более известная как «Троице-Герасимовская», просуществовала менее полутора столетий. Её архитектурный стиль характеризовали как «провинциальное барокко». В 1930 году церковь была закрыта, а в 1940-х годах снесена до основания. По всей видимости, тогда же была безвозвратно утрачена рака с мощами преподобного Герасима. В 2008 году на месте снесённого храма был установлен памятный крест. Тогда же было объявлено о том, что на этом месте планируется построить часовню в честь святого. Часовня строилась за счёт пожертвований жителей Вологды и была освящена в 2013 году.

Память 4 марта (по юлианскому календарю) и в 3-ю неделю (воскресенье) по Пятидесятнице — в Соборе Вологодских святых.

Иконография

Наиболее ранняя икона, изображающая святого Герасима, относится к 2-й половине XVII века. До революции она находилась в главном иконостасе Троице-Герасимовской церкви, слева от царских врат, у северной стены. В настоящее время она хранится в Вологодском музее-заповеднике (ВГИАХМЗ). На ней, кроме Герасима Вологодского, изображены Димитрий Прилуцкий и Иоанн Милостивый.

Изображение святого также встречается на следующих иконах, хранящихся в фондах ВГИАХМЗ: иконепрядница «Преподобные Герасим и Галактион Вологодские чудотворцы» (XVIII век); «Спас Вседержитель (Смоленский) с вологодскими святыми» (1779 год); «Явление Богородицы и свт. Николая Чудотворца пономарю Юрышу со святыми» (XVIII век) и др.

По традиции преподобный Герасим изображается в полном монашеском облачении (подряснике, рясе, поясе, мантии, аналаве на груди, в схиме на голове и на плечах) и сапожках, с благословляющей десницей и свитком в левой руке . Согласно иконописному подлиннику Филимонова, Герасим «Подобием сед, брада аки Василия Кесарийскаго, ризы преподобническия».

Памятники

Памятник Герасиму Вологодскому открыт 28 июня 2012 года в Вологде на пересечении улиц Бурмагиных и Маяковского. Скульптор — Олег Уваров.

См. также

• История Вологды
• Ленивая площадка
• Собор Вологодских святых

Литература

• Боярищев В. А. Троице-Герасимовская церковь / В. А. Боярищев // Мезон. — 2000. — N 9. — С. 16: ил.
• Башенькин А. Н. , Кукушкин И. П. Древняя Вологда // Вологда: Ист.-краевед. альм. — Вологда, 1994. — Вып. 1. — С. 29-45: ил. — Библиогр. в примеч. в конце ст.
• Васильев Ю. С. Герасим Вологодский и начало города Вологды // Вологда: Краевед. альм. — Вологда, 1997. — Вып. 2. — С. 588—600.
• Васильев П. П. Герасим, преподобный вологодский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Гаранина Т. «Прииде Герасим на великий лес…» // Русский Север (Пятница). — 1997. — 27 июня. — С. 1-2
• Герасим Вологодский, преподобный (1178) // Энциклопедия православной святости: Т. 1. — М., 1997. — С. 131
• Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии, прославляемых всею церковью и местно чтимых.- М.: Православ. Свято-Тихонов. богослов. ин-т, [1994?]. — 692, III, [7] с.
• Лазарев И. В лето явления Вологды // Красный Север. — 1997. — 12 апр.
• Маркелов, Г. В. Свод описаний // Маркелов Г. В. Святые Древней Руси: Материалы по иконографии: (Прориси и пер., иконопис. подлинники): [В 2 т. ].- М., 1998. — Т. 2. — С. 35-245
• О торжествах в Вологде в память Вологодского преподобного Герасима // Вологодские Губернские Ведомости. — 1895. — N34. — С. 6
• «Повесть о чудесах» Герасима Вологодского / Публ. Ю. С. Васильева, Е. А. Малышевой // Вологда: Краевед. альм. — Вологда, 1997. — Вып. 2. — С. 601—619
• Роман, иерей. Вологодские святые угодники: [Рассказ иерея Рождество-Богородицкого кафедрального собора о. Романа] / Записала О. Крутикова // Вологодские новости. — 1997. — N 27 (3-9 июля). — С. 6
• Суворов Н. И. Преподобный Герасим, Вологодский чудотворец и Троицкий Кайсаровский, основанный им, монастырь// Вологод. Епарх. Вед. — 1868. — N5. — С.115 — 133.
• Халтурина Н. Вологодские святые // Русский огонёк. — Вологда, 1996. — N 24 (28 июня-4 июля).

Ссылки

• «Повесть о чудесах Герасима Вологодского»
• [www.booksite.ru/fulltext/vol/ogd/atwo/24.htm#40 Ю. С. Васильев. «Герасим Вологодский и начало города Вологды»]
• [www.booksite.ru/fulltext/1vo/log/da/3.htm Башенькин А. Н., Кукушкин И. П. «Древняя Вологда»]

Отрывок, характеризующий Герасим Вологодский

В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.