Герберга Саксонская
Поделись знанием:
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
| Герберга Саксонская Gerberge de Saxe<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 939 — 10 сентября 954 | ||
| Предшественник: | Эмма Французская | |
| Преемник: | Эмма Италийская | |
| Рождение: | ок. 913 | |
| Смерть: | 3 февраля 969/5 мая 984 Лан (Франция) | |
| Род: | Саксонская династия | |
| Отец: | Генрих I Птицелов | |
| Мать: | Матильда Вестфальская | |
| Супруг: | 1-й: Гизельберт Лотарингский 2-й: Людовик IV Заморский | |
| Дети: | От 1-го брака: сын: Генрих дочери: Герберга, Альберада, Вильтруда От 2-го брака: сыновья: Лотарь Французский, Карломан, Людовик, Карл Лотарингский, Генрих дочери: Матильда, Хильдегарда, Альберада | |
Герберга Саксонская (ок. 913 — 3 февраля 969 или 5 мая 984) — королева Западно-Франкского государства с 939 года по 10 сентября 954 года по браку с королём Людовиком IV Заморским. Дочь Генриха I и Матильды Вестфальской, сестра императора Священной Римской империи Оттона I .
Содержание
Биография
Продолжательница династии
Энергичная и умная женщина — дважды спасла династию Каролингов от гибели: первый раз — вырвав своего мужа Людовика IV Заморского из рук норманнов и Гуго Великого, а второй раз — когда благодаря точному расчёту сумела поставить своего юного сына на престол под предводительство герцога Франции Гуго и архиепископа Кёльна Бруно Великого.
Набожность
После смерти короля Людовика IV 10 сентября 954 года Герберга стала монахиней и служила аббатисой при кафедральном соборе города Лан (Лаон). Ни одна грамота Лотаря в пользу церквей не была дана без её совета или, скорее, приказа.
Место погребения
Герберга похоронена под хорами собора св. Ремигия.
Семья и дети
Первый муж (с 929): Гизельберт, герцог Лотарингии. Имели 4 детей:
- Герберга (ок. 925—978). Замужем за Адальбертом I, графом Вермандуа.
- Альберада (род. ок. 930).
- Генрих (ок. 932 — ок. 944).
- Вильтруда (ок. 937 — ок. 944), герцогиня Баварии. Замужем за Бертольдом, герцогом Баварии.
Второй муж (с 939): Людовик IV Заморский, король Франции. Имели 8 детей:
- Лотарь (941—986), король Франции c 954. Женат с 966 на Эмме Италийской, дочери Лотаря II, короля Италии.
- Матильда (ок. 943 — 27 января 992). Замужем с 964 года за Конрадом I Тихим.
- Хильдегарда (род. ок. 944).
- Карломан (род. ок. 945—953).
- Людовик (род. ок. 948—954).
- Карл (953 — ок. 993), герцог Нижней Лотарингии.
- Альберада (род. до 953).
- Генрих (род. до 953—953).
Напишите отзыв о статье "Герберга Саксонская"
Литература
- Лот Фердинанд. Последние Каролинги = Les Derniers Carolingiens. — СПб: Евразия, 2001. — С. 62-63. — ISBN 5-8071-0077-8.
- Dümmler E.. Gerberga // Allgemeine Deutsche Biographie (ADB). — Bd. 8. — Lpz.: Duncker & Humblot, 1878. — S. 723—725. (нем.)
- Hlawitschka E. [www.deutsche-biographie.de/gnd138741018.html#ndbcontent Gerberga] // Neue Deutsche Biographie (NDB). — Berlin: Duncker & Humblot, 1964. — Bd. 6. — S. 256—257. — ISBN 3-428-00187-7.
Ссылки
- [fmg.ac/Projects/MedLands/GERMANY,%20Kings.htm#GerbergaM1GiselbertLorraineM2LouisIVFran Germany, Kings & Emperors] (англ.)
- [www.manfred-hiebl.de/mittelalter-genealogie/karolinger_westfraenkische_linie/gerberga_von_sachsen_koenigin_von_frankreich_969.html Gerberga von Sachsen] (нем.)
Отрывок, характеризующий Герберга Саксонская
– Как похудела, а все таки хороша!Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
