Леман, Герберт

Герберт Генри Леман англ. Herbert Henry Lehman
Сенатор от штата Нью-Йорк
3 января 1950 — 3 января 1957
Предшественник:	Джон Фостер Даллес
Преемник:	Джейкоб К. Джейвиц
45-й губернатор штата Нью-Йорк
1 января 1933 — 3 декабря 1942
Вице-губернатор:	М. Уильям Брэй (1933-1938) Чарльз Полетти (1939-1942)
Предшественник:	Франклин Рузвельт
Преемник:	Чарльз Полетти
Вице-губернатор штата Нью-Йорк
1 января 1929 — 31 декабря 1932
Губернатор:	Франклин Рузвельт
Предшественник:	Эдвин Корнинг
Преемник:	М. Уильям Брэй
1-й Гендиректор ЮНРРА
1943 — 1946
Преемник:	Фьорелло Генри Ла Гуардиа
Вероисповедание:	иудаизм
Рождение:	28 марта 1878(1878-03-28) Нью-Йорк, США
Смерть:	5 декабря 1963(1963-12-05) (85 лет) Нью-Йорк, США
Место погребения:	Кладбище Кенсико
Супруга:	Эдит Луиза Альтшуль
Партия:	Демократическая партия США
Автограф:
Награды:

Герберт Генри Леман (англ. Herbert Henry Lehman; 28 марта 1878, Манхэттен, Нью-Йорк — 5 декабря 1963, Нью-Йорк) — американский политик-демократ из Нью-Йорка, банкир, полковник армии США.

Родился в семье реформистской еврейки Бабетты и эмигранта из Германии Мейера, одного из трёх основателей инвестиционного банка Lehman Brothers. Окончил Уильямс-колледж (англ. Williams College, Уильямстаун, Массачусетс) в 1899 году. С 1908 года партнёр семейного банка, вышел в отставку в 1928 году.

С 1917 г., с вступлением США в Первую мировую войну, служил в армии, получил чин капитана, потом полковника Генерального штаба. Демобилизовался в августе 1919 г.

В 1928 г. баллотировался на пост мэра Нью-Йорка, но проиграл выборы.

В 1929—1932 годах вице-губернатор штата Нью-Йорк Франклина Рузвельта. В 1933—1942 годах 45-й губернатор штата Нью-Йорк. Сотрудничал на этом посту с профсоюзами АФТ, возглавляемыми Джорджем Мини. В 1942 г. ушёл в отставку с должности губернатора, заняв пост директора Отдела помощи и восстановления в Государственном департаменте.

В 1943—1946 годах гендиректор ЮНРРА. Потерпел неудачу на выборах в Сенат США в 1946 г.

В 1950—1957 годах сенатор США от Нью-Йорка. Считался одним из самых либеральных сенаторов и был открытым оппонентом сенатора Джозефа Маккарти. Был активным членом Американского еврейского конгресса.

C 1910 года был женат на Эдит Альтшуль.

Умер 5 декабря 1963 года от сердечной недостаточности и был похоронен на кладбище Кенсико. В том же году посмертно был награждён Президентской медалью Свободы.

Ссылки

• [nyjewishimprints.info/Le/Lehman%20Herbert.htm Герберт Генри Лиман]

Отрывок, характеризующий Леман, Герберт

Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.