Сильвестр II

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Герберт Орильякский»)
Перейти к: навигация, поиск
Сильвестр II
лат. Silvester PP. II<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герберт Орильякский.</td></tr>

139-й папа римский
2 апреля 999 — 12 мая 1003
Церковь: Римско-католическая церковь
Предшественник: Григорий V
Преемник: Иоанн XVII
 
Имя при рождении: Ге́рберт Орильякский
Рождение: ок. 946
Орийяк, Овернь, Франция
Смерть: 12 мая 1003(1003-05-12)
Рим, Италия
Похоронен: собор Святого Иоанна Латеранского

Сильве́стр II (лат. Silvester PP. II), Ге́рберт Орилья́кский (Аврила́кский) (лат. Gerbertus Aureliacus, фр. Gerbert d'Aurillac), также Герберт Реймский (ок. 946 — 12 мая 1003) — средневековый учёный и церковный деятель, папа римский со 2 апреля 999 года по 12 мая 1003 года. Он популяризировал арабские научные достижения в математике и астрономии в Европе. Возродил использование абака, армиллярной сферы и астролябии, забытые в Европе после падения Римской империи. Герберт был первым папой французского происхождения. Его имя было окутано легендами.





Жизнь

Герберт родился около 946 года в Аврилаке (в современном чтении Орийяке, провинция Овернь, Франция). Около 963 года он вступил в монастырь Святого Герольда (там же). В 967 году монастырь посетил граф Барселоны Боррель II, и аббат попросил его взять с собой одаренного монаха для того, чтобы тот мог в Испании продолжать занятия математикой и изучать арабские научные труды. С согласия графа Герберт был переведен в Вик, где продолжил обучение под руководством епископа Ато. Граф Боррель II в это время снарядил дипломатическую миссию к кордовскому халифу аль-Хакаму II; делегацию возглавил епископ Ато. Из этой поездки епископ привез новые документы и книги.

Герберт с усердием изучал математику и астрономию. Благодаря тесным связям христианской Барселоны с арабской Кордовой он получил доступ к научной информации, которой в тогдашней Европе не имел никто. В частности, одним из первых среди европейцев Герберт познакомился с арабскими цифрами, осознал их удобство по сравнению с римскими и начал всячески пропагандировать их внедрение в европейскую арифметику.

В 969 году Герберт сопровождал графа Борреля II в его поездке в Рим. В Риме Герберт общался с папой римским Иоанном XIII и императором Оттоном I Великим. Папа рекомендовал Герберта императору в качестве учителя для его молодого сына, будущего императора Оттона II.

Через несколько лет Оттон I отпустил Герберта в Реймс, где архиепископ Адальберон назначил его схоластом школы монастыря Святого Ремигия в Реймсе. В 973 году Оттон II, который наследовал после смерти отца титул императора, назначил Герберта аббатом в монастыре Боббио. Постепенно Герберт втягивался в политику. Вместе с архиепископом Адальбероном он противостоял попыткам короля Западно-франкского королевства Лотаря при поддержке Гуго Капета отторгнуть Лотарингию от империи Оттона III.

После смерти епископа Адальберона началась борьба за место архиепископа Реймса. Герберт выступил одним из кандидатов, но Гуго Капет поддержал Арнульфа, незаконного сына короля Лотаря. В 989 году именно Арнульф был избран архиепископом реймсским. В 991 году, в результате возникших противоречий между архиепископом и королём Гуго Капетом Арнульф был свергнут и на его место избран Герберт. Но папа Иоанн XV, а затем и римский Синод не признали этого избрания. Герберт признал решение папы, и в 995 году Арнульф был формально восстановлен на кафедре. Однако поскольку Гуго Капет заключил Арнульфа в тюрьму, фактически кафедра оставалась вакантной.

Новый папа Григорий V (двоюродный племянник императора Оттона III) в 998 году назначил Герберта архиепископом Равенны, а 2 апреля 999 года, после смерти Григория V, при поддержке императора Герберт был избран папой римским под именем Сильвестра II. Герберт взял это имя в честь папы Сильвестра I, который в IV веке был советником императора Константина I Великого. После избрания Сильвестр подтвердил права своего бывшего врага Арнульфа на архиепископство реймсское. В качестве папы Сильвестр активно боролся с симонией и конкубинатом, которые процветали среди римского духовенства.

В 1001 году в результате народного восстания в Риме император и папа были изгнаны в Равенну. Оттон III предпринял два неудачных похода, чтобы возвратить себе Рим и умер во время третьего. Сильвестр II возвратился в Рим вскоре после смерти императора, когда власть в городе перешла к нобилитету. 12 мая 1003 года Сильвестр II умер и был похоронен в соборе Святого Иоанна Латеранского в Риме.

Научные достижения

Как учёный Герберт намного опередил своё время. Пытаясь найти объяснение необыкновенной учёности Герберта, современники обвиняли его в колдовстве и чернокнижии, считая, что здесь не обошлось без вмешательства сверхчеловеческих сил. Греческого языка Герберт не знал и знакомился с работами греческих мыслителей по переводам.[1] Основные его научные занятия протекали в сфере квадривия. Одним из основных достижений Герберта было изучение арабской системы цифр и её применение. На основе десятичной системы счисления (правда без использования нуля) Герберт восстановил абак, забытый со времен Римской империи, и усовершенствовал его на основе арабских математических достижений. Герберт также презентовал в Европе армиллярную небесную сферу, на которой обозначены небесный экватор, тропики, эклиптика и полюса. Также разрабатывал конструкцию астролябии, усовершенствованной позднее.

Система преподавания Герберта в Реймской кафедральной школе была описана его учеником Рихером Реймским в III книге его «Истории».

Герберт в легендах

Герберту приписывали изучение магии и астрологии в исламских городах Кордовского халифата, и даже общение с самим дьяволом. Предполагалось, что Герберт с помощью дочери арабского философа, у которого учился, завладел книгой заклинаний, и что он скрылся от преследовавшего его философа, сделавшись невидимым.

В легенде о связи ещё юного Герберта с суккубом, переданной автором XII века Уолтером Мапесом, рассказывается, что однажды будущий папа римский встретил девушку удивительной красоты по имени Меридиана, обещавшую ему богатство и свои магические услуги, если тот согласится быть с нею. Юноша поддался соблазну и каждую ночь наслаждался обществом своей таинственной любовницы.

Предполагалось, что Герберт создал медную голову — терафим. Эта магическая голова отвечала на его вопросы: «да» или «нет». Считалось, что с помощью медной головы он сумел подняться к папскому трону (другая легенда говорит, что он выиграл папство, играя в кости с дьяволом).

По утверждению легенды бронзовая голова сообщила Герберту, что, если он когда-либо будет читать мессу в Иерусалиме, дьявол схватит его. Герберт отменил паломничество в Иерусалим, но когда он читал мессу в церкви Святой Марии Иерусалимской (также называемой «Иерусалимская церковь») в Риме, ему стало плохо и, умирая, он просил своих кардиналов разрубить его тело, чтобы оно не досталось дьяволу. По другой версии, он был атакован дьяволом, пока читал мессу, и тот разорвал его на части.

Рецепция в искусстве

Легендарный образ Герберта использован Михаилом Булгаковым в его романе «Мастер и Маргарита». Необходимостью разобрать бумаги Герберта объясняет Воланд своё пребывание в Москве.

Образ и жизнь Герберта — тема позднего романа Томаса Манна «Избранник» (1951). В основу романа положена поэма XII в. Гартмана фон Ауэ «Григорий, или Добрый грешник», а также легенда «Von der wundersamen Gnade Gottes und der Geburt des seligen Papstes Gregor» (глава 81) из знаменитого собрания XIV в. «Gesta Romanorum».

Напишите отзыв о статье "Сильвестр II"

Примечания

  1. Гревс И. М. Сильвестр II.// Христианство. Энциклопедический словарь. М., 1995. Т. 2. С. 567

Литература

  • Бубнов Н. М. Сборник писем Герберта как исторический источник (983—997). Критическая монография по рукописям. ТТ. 1-3. Санкт-Петербург, 1888—1890.
  • Gerberti postea Silvestri II papae opera mathematica, ed. N. Bubnov. Berlin, 1899. CXIX, 620 pp.
  • Gerbert. Isagoge Geometriae. Manuscript on Vellum. //[dewey.library.upenn.edu/sceti/ljs/PageLevel/index.cfm?ManID=ljs194&Page=1 Collection of Schoenberg, ms. no. ljs194]
  • Sachs K.-J. "Gerbertus cognomento musicus". Zur musikgeschichtlichen Stellung des Gerbert v. Reims, nachmaligen Papstes Silvester II // Archiv für Musikwissenschaft (1972), S.257-274.
  • Христианство. Энциклопедический словарь. — М., 1993—1995.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Сильвестр II

Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.