Спенсер, Герберт

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Герберт Спенсер»)
Перейти к: навигация, поиск
Герберт Спенсер
Herbert Spencer
Дата рождения:

27 апреля 1820(1820-04-27)

Место рождения:

Дерби

Дата смерти:

8 декабря 1903(1903-12-08) (83 года)

Место смерти:

Брайтон

Страна:

Великобритания Великобритания

Язык(и) произведений:

английский

Школа/традиция:

эволюционизм, органическая школа, либерализм, позитивизм

Направление:

позитивизм

Значительные идеи:

эволюционизм

Оказавшие влияние:

Анри Сен-Симон, Огюст Конт

Ге́рберт Спе́нсер (англ. Herbert Spencer; 27 апреля 1820, Дерби — 8 декабря 1903, Брайтон) — английский философ и социолог, один из родоначальников эволюционизма, идеи которого пользовались большой популярностью в конце XIX века, основатель органической школы в социологии; идеолог либерализма. Его социологические взгляды являются продолжением социологических воззрений Сен-Симона и Конта, определённое влияние на развитие идеи эволюции оказали Ламарк и К. Бэр, Смит и Мальтус.





Биография

Родился в Дерби (графство Дербишир) в семье учителя. Из-за плохого здоровья до 13 лет не посещал школу и получал домашнее образование[1]. Отказался от предложения получить образование в Кембридже (впоследствии отказался от должности профессора в лондонском Университетском колледже и от членства в Королевском обществе).

Был учителем. С 1837 года работал инженером на строительстве железной дороги. В 1841 году ушёл с работы и занялся самообразованием[1]. В 1843 возглавил инженерное бюро, в 1846 получил патент на пилильно-строгальную машину[1]. Вскоре решил заняться журналистикой. В 1848—1853 годах работал журналистом (помощником редактора в журнале «Экономист»)[2]. Был близко знаком с Дж. Элиот, Дж. Г. Льюисом, Т. Гексли, Дж. С. Миллем и Дж. Тиндалем, в последние годы жизни с Б. Вебб. Во время нескольких поездок во Францию встречался с О. Контом. В 1853 году получил наследство и смог полностью посвятить себя занятиям философией и наукой.

Научная деятельность

Во взглядах Спенсера соединились эволюционизм, принцип невмешательства (laissez faire) и концепция философии как обобщения всех наук, а также другие идейные течения его времени. Отсутствие систематического образования и нежелание изучать труды предшественников привели к тому, что Спенсер черпал знания из тех источников, с которыми ему случилось познакомиться.

Ключом к его системе объединённой науки является работа «Основные начала» (First Principles, 1862), в первых главах которой утверждается, что мы ничего не можем знать о последней реальности. Это «непознаваемое» выходит за пределы научного исследования, а религия просто пользуется метафорой, чтобы хоть как-то его представить и иметь возможность поклоняться этой «вещи в себе». Во второй части труда излагается космическая теория эволюции (теория прогресса), которую Спенсер считает универсальным принципом, лежащим в основе всех областей знания и их суммирующим. В 1852 году, за семь лет до публикации «Происхождения видов» Ч. Дарвина, Спенсер написал статью «Гипотеза развития» (The Development Hypothesis), в которой излагалась идея эволюции, во многом следовавшая теории Ламарка и К. Бэра. Впоследствии Спенсер признал естественный отбор как один из факторов эволюции (он автор термина «выживание наиболее приспособленных»). Отправляясь от фундаментальных законов физики и идеи изменения, Спенсер приходит к пониманию эволюции как «интеграции материи, сопровождаемой рассеянием движения, переводящей материю из неопределённой, бессвязной однородности в определённую, связную разнородность, и производящей параллельно тому преобразование сохраняемого материею движения». Все вещи имеют общее происхождение, но через наследование черт, приобретённых в процессе адаптации к окружающей среде, происходит их дифференциация; когда процесс приспособления заканчивается, возникает связная, упорядоченная Вселенная. В конечном итоге всякая вещь достигает состояния полной адаптированности к своему окружению, однако такое состояние неустойчиво. Поэтому последняя ступень в эволюции — не что иное, как первая ступень в процессе «рассеяния», за которым, после завершения цикла, вновь следует эволюция.

Глобальный эволюционизм, всеобщие законы эволюции, разработанные Спенсером в «Основных началах», распространяются им и на область биологии, психологии, социологии, этики (привело его к их биологизации)[3].

В 1858 году Спенсер составил план сочинения, ставшего главным трудом его жизни, «Системы синтетической философии» (A System of Synthetic Philosophy), которое должно было включать 10 томов. Главные принципы «синтетической философии» Спенсера были сформулированы на самом первом этапе реализации его программы, в «Основных началах». В других томах давалась интерпретация в свете этих идей различных частных наук. В серию также вошли: «Принципы биологии» (The Principles of Biology, 2 vol., 18641867); «Принципы психологии» (The Principles of Psychology, в одном томе — 1855, в 2-х томах — 18701872); «Принципы социологии» (The Principles of Sociology, 3 vol., 18761896), «Принципы этики» (The Principles of Ethics, 2 vol., 18921893).

Наибольшую научную ценность представляют его исследования по социологии, в том числе два других его трактата: «Социальная статика» (Social Statics, 1851) и «Социологические исследования» (The Study of Sociology, 1872) и восемь томов, содержащие систематизированные социологические данные, «Описательная социология» (Descriptive Sociology, 18731881). Спенсер — основатель «органической школы» в социологии. Общество, с его точки зрения, — это эволюционирующий организм, подобный живому организму, рассматриваемому биологической наукой. Общества могут организовывать и контролировать свои собственные процессы адаптации, и тогда они развиваются в направлении милитаристских режимов; они также могут позволить свободную и пластичную адаптацию и тогда превращаются в промышленно развитые государства.

Однако неумолимый ход эволюции делает адаптацию «не случайностью, но необходимостью». Следствием концепции о космической силе эволюции Спенсер считал социальную философию laissez-faire. Лежащий в основе этой философии принцип индивидуализма ясно изложен в «Принципах этики»:

Каждый человек волен делать то, что желает, если не нарушает при этом равную свободу любого другого человека.

Социальная эволюция является процессом возрастающей «индивидуализации». В «Автобиографии» (Autobiography, 2 vol., 1904) предстаёт ультраиндивидуалист по характеру и происхождению, человек, отличающийся необычайной самодисциплиной и трудолюбием, однако почти лишённый чувства юмора и романтических устремлений. Умер Спенсер в Брайтоне 8 декабря 1903 года. Похоронен на Хайгейтском кладбище в Лондоне.

Выступал против революций и резко отрицательно относился к социалистическим идеям. Считал, что человеческое общество, как и органический мир, развивается постепенно, эволюционно. Был открытым противником образования для малоимущих слоёв населения, считал демократизацию образования вредной.

Предложил изящное разрешение парадокса курицы и яйца: «Курица — лишь способ, которым одно яйцо производит другое яйцо», — редуцировав таким образом один из объектов. Это вполне согласно современной эволюционной биологии, популяризированной, в частности, «Эгоистичным геном» Ричарда Докинза.

Концепция социальных институтов

Социальные институты — это механизмы самоорганизации совместной жизни людей. Они обеспечивают превращение асоциального по природе человека в социальное существо, способное к совместным действиям.

  • Домашние институты — семья, брак, проблемы воспитания.
  • Обрядовые (церемониальные) — призваны регулировать повседневное поведение людей, устанавливая обычаи, обряды, этикет и т. д.
  • Политические — появление связано с переносом внутригрупповых конфликтов на сферу конфликтов между группами; в становлении политической и классовой структуры общества решающую роль играли конфликты и войны (потребность обороны или завоевания больше всего сплачивают общество).
  • Церковные — храмы, церкви, приходские школы, религиозные традиции.
  • Профессиональные и промышленные институты — возникают на основе разделения труда; профессиональные (гильдии, цеха, профессиональные союзы) — консолидируют группы людей по профессиональным занятиям; промышленные — поддерживают производственную структуру общества. Значение общественного производства возрастает по мере перехода от военизированных обществ к индустриальным: сопровождается повышением роли трудовых отношений, а прямое насилие уступает место внутреннему самоограничению.

Общество

Важнейший принцип его социологии — уподобление общества организму (органицизм)[3].

Общество — агрегат (совокупность) индивидов (индивиды — клетки, физиологические единицы), характеризующийся определённым сходством и постоянством их жизни. Оно подобно биологическому организму — растёт (а не строится, поэтому Спенсер выступал противником всяких реформ) и увеличивается в своём объёме, одновременно усложняя структуру и разделяя функции[3].

Общество состоит из 3-х относительно автономных частей (систем «органов»)[3]:

  • поддерживающая — производство необходимых продуктов
  • дистрибутивная (распределительная) — разделение благ на основе разделения труда (обеспечивает связь частей социального организма)
  • регулятивная (государство) — организация частей на основе их подчинения целому.

Типы обществ

Военный тип общества — военные конфликты и истребление или порабощение побеждённого победителем; централизованный контроль. Государство вмешивается в промышленность, торговлю и духовную жизнь, насаждает однообразие, пассивное повиновение, безынициативность, мешает естественному приспособлению к требованиям окружающей среды. Правительственное вмешательство не только не приносит никакой пользы, но даже прямо вредно.

Промышленный тип — промышленная конкуренция, где побеждает самый сильный в области интеллектуальных и моральных качеств. Борьба в таком обществе — благо для всего общества, так как в результате растёт интеллектуальный и моральный уровень общества в целом; политическая свобода, мирная деятельность.

Наихудший тип — выживание и процветание слабейших, то есть людей с низшими интеллектуально-моральными качествами, что приведёт к деградации всего общества.

Социальная эволюция

Три формулы объяснения социальной эволюции: «естественный отбор», «борьба за существование», «выживание сильнейшего».

Правительство не должно вмешиваться в естественные процессы, протекающие в обществе. Только в таких условиях люди «приспособленные» будут выживать, а «неприспособленные» — вымирать; только сильные смогут адаптироваться и достигать всё более высоких уровней исторического развития.

Государственное принудительное перераспределение социальных благ должно стать частным делом, задача которого — «смягчать несправедливости природы».

Социализм и коммунизм — невозможны. Людям свойственны любовь к власти, честолюбие, несправедливость и нечестность. «Все попытки ускорить прогресс человечества с помощью административных мер ведут лишь к возрождению учреждений, свойственных низшему (то есть военному) типу общества — пятятся назад, желая идти вперед».

Такая постановка вопроса допускает признание объективного развития общественных явлений, но она ведёт к их биологизации, к защите эксплуатации и угнетения как якобы естественных явлений. Распространение на общества принципа «борьбы за существование» создаёт основу для одного из одиозных течений социологии, так называемого социального дарвинизма.

Личные права

Перечень индивидуальных прав по Спенсеру:

Спенсер защищал «право каждого человека заниматься своими делами как ему угодно, каковы бы ни были его занятия, лишь бы они не нарушали свободы других». Политические права — нужны для того, чтобы защищать личные права. «Политические права должны быть так распределены, чтобы не только индивиды, но и классы не могли угнетать друг друга». Однако, несмотря на всю свою либеральность, Спенсер был против предоставления политических прав женщинам.

Работы Спенсера

  • «Социальная статика» (1851)
  • «Система синтетической философии» (System of Synthetic Philosophy, 1862-96) — Основное сочинение в 10-ти томах
    • [kolesnikovx.narod.ru/sociology/spenser_gerbert/ «Основные начала» (First Principles, 1862)]. — DJVU. [www.webcitation.org/65BBsOrOv Архивировано из первоисточника 3 февраля 2012].
    • [kolesnikovx.narod.ru/sociology/spenser_gerbert/ «Основания социологии» (The Principles of Sociology, 1874-1896)]. — PDF. [www.webcitation.org/65BBsOrOv Архивировано из первоисточника 3 февраля 2012].
  • «Человек и государство» (The Man versus the State, 1884)
  • «Философия и религия. Природа и реальность религии» (Philosophy and Religion. The Nature and Reality of Religion, 1885)
  • «Надлежащие границы государственной власти» (The Proper Sphere of Government, 1843)
  • [minervium.com/pedagogy/Spenser-Vospitanie-umstvennoe-nravstvennoe-i-fizicheskoe.html «Воспитание умственное, моральное и физическое»] (Education: Intellectual, Moral, Physical, 1861)
  • «Факты и комментарии» (Facts and Comments, 1902)
  • «Эссе: научные, политические и философские» (Essays: Scientific, Political, and Speculative, 3 vol., 1891)
  • «Данные этики» (The Data of Ethics, 1879)
  • «Справедливость» (Justice, 1891)

Напишите отзыв о статье "Спенсер, Герберт"

Литература

  • Ассоциативная психология // Г. Спенсер. Основания психологии; Т. Циген. Физиологическая психология. — М.: ООО "Издательство АСТ-ЛТД", 1998. — С. 560. — 10 000 экз.
  • Спенсер, Герберт // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • Кон И. С. Социологическая концепция Герберта Спенсера // [buch.ucoz.ru/news/istorija_burzhuaznoj_sociologii_xix_nachala_xx_veka/2010-07-10-464 История буржуазной социологии XIX — начала XX века] / Под ред. И. С. Кона. Утверждено к печати Институтом социологических исследований АН СССР. — М.: Наука, 1979. — С. 40-52. — 6400 экз.
  • История теоретической социологии, в 5 тт. Под ред. Ю.Н. Давыдова, т. 2, раздел третий, Гл. 2. М., Магистр, 1997

Примечания

  1. 1 2 3 [www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/filosofiya/SPENSER_GERBERT.html Спенсер, Герберт] — статья из энциклопедии «Кругосвет». Наталия Латова
  2. Спенсер Герберт / И. С. Нарский // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  3. 1 2 3 4 Философия в вопросах и ответах: учебное пособие / под ред. А. П. Алексеева; Л. Е. Яковлевой. — М.: Проспект, 2007. — С. 142. — ISBN 5-482-01409-6 : 8909-00.
  4. </ol>

См. также

Ссылки

В Викицитатнике есть страница по теме
Герберт Спенсер
  • [lib.ru/FILOSOF/SPENSER/ Спенсер, Герберт] в библиотеке Максима Мошкова
  • Спенсер Г. [www.sotsium.ru/books/90/79/spencer_person%20and%20state.html Личность и государство]
  • Любомудров И. [minervium.com/philosophy/Ljubomudrov-Vvedenie-v-filosofiju-Gerberta-Spensera.html «Введение в философию Герберта Спенсера» (1897)]

Отрывок, характеризующий Спенсер, Герберт

Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.