Герберштейн, Сигизмунд фон

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Герберштейн»)
Перейти к: навигация, поиск
Сигизмунд фон Герберштейн
Дата рождения:

23 августа 1486(1486-08-23)

Дата смерти:

28 марта 1566(1566-03-28) (79 лет)

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Барон Сигизмунд фон Герберштейн (нем. Siegmund Freiherr von Herberstein, 23 августа 148628 марта 1566) — австрийский дипломат, уроженец современной Словении (владел местными диалектами, что помогло ему в России), писатель и историк. Наибольшую известность как в России, так и за её пределами, приобрёл за свои обширные труды о географии, истории и внутреннем устройстве Русского государства.





Биография

Сигизмунд (Зигмунд) фон Герберштейн родился в Виппахе, герцогство Крайна (Австрия; ныне Випава, Словения). Отец — Леонард фон Герберштейн, из знатной немецкой фамилии, с XIII века владевшей замком Герберштейн в Штирии[1]. Хотя в семье несомненно говорили по-немецки, уже в детстве он стал изучать славянские диалекты местных жителей, что, по его словам, навлекало на него насмешки сверстников, но зато впоследствии помогло ему в посольствах в Россию. Вообще в зрелом возрасте Герберштейн проявлял интерес к лингвистике и, видимо, был знаком с несколькими славянскими языками: так, в его «Записках о Московии» есть специальный раздел о русском произношении, в котором говорится в частности: «Вопреки обыкновению других славян русские произносят букву g как придыхательное h, почти на чешский лад».

В 1499 году поступил в Венский университет, где изучал философию и право, в 16 лет получил степень бакалавра, но в 20 лет (в 1506 году) оставил университет ввиду необходимости обеспечивать семью, и начал офицерскую карьеру. В 1508 году, во время войны с венграми, был посвящён в рыцари императором Максимилианом I за успешную доставку провианта в осажденную крепость Маран и разгром вражеского отряда в ходе вылазки против венецианцев. C 1515 года — член Имперского совета, в 1516 году получил первое дипломатическое поручение: убедить датского короля Христиана II хранить верность королеве Изабелле (внучке императора) и отстранить от себя любовницу. Хотя миссия Герберштейна и не увенчалась успехом, император Максимилиан уверился в его дипломатических способностях, и Герберштейн с тех пор, на протяжении почти 40 лет (15151553), был на дипломатической службе, приняв участие в 69 посольствах в разные страны Европы, а также в Турцию. Габсбурги (точнее Карл V) награждали его имениями и титулами. В 1532 году возведен в баронское звание.Даеда

Герберштейн в Русском государстве

Дважды посетил Русское государство: в 1517 году выступал посредником в мирных переговорах Москвы и Великого княжества Литовского, а в 1526 году — в возобновлении договора 1522 года. Первое посольство Герберштейна не достигло успеха: его целью было склонить Василия III к миру с Литвой для совместной борьбы с турками, но литовцы требовали возвращения Смоленска, Герберштейн их поддерживал, однако Василий отвечал решительным отказом. Второе посольство в Россию (март — ноябрь 1526 года), в котором он представлял правителя Австрии эрцгерцога Фердинанда, совместно с послом императора Карла V Леонардом Нугаролой, преследовало похожую цель: способствовать превращению пятилетнего перемирия между Россией и Литвой, срок которого истекал в 1527 году, в вечный мир. В результате, однако, перемирие было лишь продлено на шесть лет.

Продолжительность этих визитов (9 месяцев в 1526 году), наряду со знанием языка, позволила ему изучить действительность во многом загадочного тогда для европейцев Русского государства. Результатом стала изданная в 1549 году на латинском языке книга Rerum Moscoviticarum Commentarii (буквально «Записки о московских делах», в русской литературе обычно именуется Записки о Московии). В основу книги положен дипломатический отчет о России, который составил Герберштейн по итогам своего второго посольства. Герберштейн, как показывает его труд, не только подробно расспрашивал множество русских людей об истории и нынешнем состоянии России, но и непосредственно знакомился с русской литературой, так что его труд содержит пересказы и переводы ряда древнерусских сочинений. В их числе — церковный устав Владимира Святого, «Вопрошание Кириково», Судебник Ивана III. «Вопрошание Кириково» Герберштейн, несомненно, имел в более полной редакции, чем та, что дошла до нас. Кроме того, Герберштейн пользовался летописями и русским (новгородским) «Югорским дорожником»[2] — одним из источников позднее явившейся «Книги Большому Чертежу» — для описания пути в Печору, Югру и к реке Оби. Герберштейн также внимательно изучил существовавшую к тому времени европейскую литературу о России, но относился к ней скептически. Герберштейн отличался уникальной выверкой полученных им сведений и, как сам писал, никогда не полагался на высказывания одного человека, а доверял только совпадающим сведениям от разных людей.

В результате исследований Герберштейн смог создать первое всестороннее описание России, включающее торговлю, религию, обычаи, политику, историю и даже теорию русской политической жизни. Сочинение Герберштейна пользовалось большой популярностью: ещё при жизни автора оно выдержало 5 изданий и было переведено на итальянский и немецкий (самим Герберштейном) языки. Оно надолго стало основным источником знаний европейцев о России.

Библиография

Напишите отзыв о статье "Герберштейн, Сигизмунд фон"

Примечания

  1. А. Е. Ельницкий. Герберштейн, Сигизмунд // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.М., 1896—1918.
  2. «Югорским Дорожником» называют летописные материалы, составленные купцами Новгорода Великого о путях в Югру и на Обь. С этим «Дорожником» знакомился и С. Гербенштейн, составляя свой труд «Записки о московитских делах».

Литература

Отрывок, характеризующий Герберштейн, Сигизмунд фон

– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.


Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?