Гербер, Трауготт

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Трауготт Гербер
нем. Traugott Gerber
Дата рождения:

январь 1710

Место рождения:

Зодель в Саксонии (ныне в черте Найссеауэ

Дата смерти:

8 февраля 1743(1743-02-08)

Место смерти:

Выборг

Страна:

Саксония (курфюршество)

Научная сфера:

ботаника

Место работы:

Москва, Россия

Альма-матер:

Лейпцигский университет

Известен как:

директор Аптекарского огорода (ботанического сада) в Москве (1735—1742)

Систематик живой природы
Названия растений, описанных им, могут отмечаться сокращением «Gerber»

С точки зрения Международного кодекса ботанической номенклатуры научные названия растений, обнародованные до 1 мая 1753 г., не считаются действительно опубликованными, и в современной научной литературе это сокращение практически не встречается.


Трауготт Гербер (нем. Traugott Gerber, 17101743) — немецкий врач, ботаник и путешественник, долгое время работавший в России. Директор Аптекарского огорода[1] в Москве.

В его честь назван род Гербера (Gerbera) — красивоцветущие многолетники из Южной Африки.





Краткая биография

Дата рождения точно не установлена. Известно, что он родился в Саксонии в семье лютеранского священника Иоганна Георга Гербера (Johann George Gerber) и Сидонии Гербер (Sidonia Gerber), урождённой Пфайффер (Pfeiffer). Отец Трауготта Гербера умер за четыре месяца до рождения сына; крещение состоялось 16 января 1710 года. О молодых годах известно крайне мало.

29 апреля 1730 года Трауготт Гербер был зачислен в Лейпцигский университет. 26 июня 1735 года он обратился на медицинский факультет за докторским дипломом. Через месяц, 29 июля 1735 года Гербер представил к защите диссертацию «De Thoracibus» и получил степень доктора медицины.

В том же году по протекции личного врача императрицы Анны Иоанновны Гербер получил место директора Аптекарского огорода в Москве — ботанического сада для выращивания лекарственных растений, основанного ещё Петром Первым в 1706 году[1]. Эту должность он занимал с 1735 по 1742 год[2].

В 1739—1741 годах Гербер предпринял несколько поездок по России (в основном, по Волге) для сбора растений. Его ботанические рукописи по флоре России (Flora Wolgensis, Flora Samarcensis Tatarica и Flora Moscuensis) распространялись в списках и были известны ботаникам-современникам, в том числе Карлу Линнею.

В 1738—1739 годах — преподаватель анатомии и хирургии в Московской госпитальной школе.

В 1742 году вышел в отставку. В том же году был откомандирован в Финляндии сопровождать русскую армию, принимавшую участие в русско-шведской войне.

Гербер вёл переписку с известными учёными того времени: голландским врачом и ботаником Адрианом ван Ройеном (1704—1779) и швейцарским анатомом, физиологом и ботаником Альбрехтом фон Галлером (1708—1777); Гербер написал последнее письмо Галлеру за неделю до смерти — 1 февраля 1743 года.

Скончался Трауготт Гербер в Выборге 8 февраля 1743 года.

Соцветие герберы — растения, названного в честь Трауготта Гербера

Научные труды

  • Flora Tanaiensis seu conspectus plantarum in desertis Voronicensibus, Tavroviensibus etaliis collectarum etsiccatarum  (лат.). Рукопись 1741 г.
  • Flora Mosquensis et quae exoticae in horto coluntur  (лат.). Рукопись 1742 г.
  • Flora Volgensis seu plantae ad fluvium Volgam, in desertis circa Simbirsk, Samara, Saratov, Zarizyn et interdui per tractum Tanaiensium Gosacorum et deserta Tamboviensia observatae  (лат.). Рукопись.

В честь Гербера

В 1738 году голландский ботаник Ян Фредерик Гроновиус назвал в честь Трауготта Гербера род африканских растений Gerbera из семейства Астровые. Карл Линней включил этот род в свою систему и опубликовал в работе Species Plantarum. Поскольку с точки зрения Международного кодекса ботанической номенклатуры научные названия растений, обнародованные до 1 мая 1753 года, не считаются действительно обнародованными, Линней формально является автором названия этого таксона и научное название рода записывается как Gerbera L.

Напишите отзыв о статье "Гербер, Трауготт"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Гербер, Трауготт

– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.