Гербовая башня

Гербовая башня — ныне несуществующая (разрушена в 1807 году) башня на территории Московского кремля. Была расположена над Колымажными воротами. На месте башни в XIX веке построен Большой кремлёвский дворец.

История

Ворота были построены в конце ХV века, когда для дополнительной защиты «Переднего государева двора» дворца Ивана III в Кремле Алевизом Фрязиным были возведены две внутренние кирпичные стены: одна со стороны реки и одна с запада. В западной стене были проделаны два арочных проёма, один для проезда и другой для прохода. Эти ворота, как и возведённая над ними позднее (видимо, в 1630-х годах) башня, получили название Колымажных по названию Колымажной палаты Конюшенного приказа неподалёку. На изразцах башни были изображены гербы городов, и потому к концу XVIII века башня стала называться Гербовой. Начальник Дворцового Ведомства П. С. Валуев с 1801 года проводил в целях благоустройства территории Кремля политику сноса ветхих и ненужных построек, несмотря на их древность. Так, по его приказу были разрушены, например, Сретенский собор и ансамбль дворца Бориса Годунова. В 1807 году уничтожили и Гербовую башню с последними остатками стены и зданий «Переднего государева двора» Ивана III. В результате образовался огромный пустырь, просуществовавший до 1840-х годов, когда на его месте выстроили громаду Большого Кремлёвского дворца.

Архитектура

Башня состояла из трёх квадратных в плане ярусов. Первый ярус включал собственно ворота; второй был украшен белокаменной резьбой, изразцами и парами фигурных окон; третий имел два ряда бойниц (нижний — с машикулями) с открытой галереей над ними. Башня завершалась покрытым черепицей шатром со слуховыми окнами, и двуглавым орлом на шпиле.

Ссылки

• [web.archive.org/web/20120717015327/www.kreml.ru/ru/history/ReferenceData/LostArchitMonuments/KolumagnieVorota/ Колымажные (Гербовые) ворота] на сайте музеев Кремля (интернет-архив)

Отрывок, характеризующий Гербовая башня

Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.