Герб Российского государства (проекты 1918—1919)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Герб Российского государства


Проект Г.А. Ильина, 1919 год.

Детали
Утверждён

Официально не утверждён

Прочие элементы
Использование

Ограниченно использовался в бонистике

Проекты герба Российского государства, провозглашённого 23 сентября 1918 года актом Государственного совещания в Уфе «об образовании всероссийской верховной власти», разрабатывались в январе—апреле 1919 года по конкурсу, объявленному Обществом художников и любителей изящных искусств Степного края. Доработка и модификация продолжались и после окончания конкурса. Официально утверждённого статуса ни один вариант не получил, но некоторые были использованы на новых выпусках денежных банкнот.





История

23 сентября 1918 г. Уфимским Государственным совещанием было создано Временное Всероссийское правительствоУфимская директория») и установлено, что оно будет являться «впредь до созыва Всероссийского Учредительного Собрания… единственным носителем верховной власти на всем пространстве государства Российского»[1]. 4 ноября был сформирован исполнительный орган Директории — Всероссийский Совет министров. 18 ноября 1918 года Совет министров объявил о принятии на себя всей полноты верховной власти и затем постановил передать её Верховному правителю[2], которым был избран адмирал А. В. Колчак. Было образовано новое правительство, вошедшее в историю как Омское, или правительство Колчака, которое просуществовало до 4 января 1920 года.

Разработка основных государственных символов

В начале 1919 года в Омске был проведён конкурс по разработке нового российского герба, проходивший одновременно с конкурсом на новый государственный гимн и ордена. Инициировало конкурс Общество художников и любителей искусств Степного Края. В соответствии с условиями конкурса, от его участников требовалось сохранить изображение двуглавого орла, заменив «эмблемы царской эпохи» (корону, скипетр и державу) на эмблемы, «характерные для новой возрождающейся государственности». Государственный герб необходимо было скомпоновать «в более художественных формах, в основах древнерусского стиля», и он должен был «соответствовать современному пониманию декоративности».

На конкурс было представлено 97 проектов. На некоторых из них двуглавый орёл имел на груди равноконечный крест, герб Сибири, был осенён лучами «всевидящего ока», окружён гербами Оренбурга, Уфы, Челябинска, Омска, Екатеринбурга и Перми. На некоторых вариантах державу заменяли сердцем с крестом, но неизменным оставался меч как символ «воинской доблести» и «вооружённой борьбы»[3]. Основным претендентом на победу считался герб, созданный казанским художником Г. А. Ильиным, который оставил державу и цепь ордена Андрея Первозванного, заменив корону и скипетр на крест и меч. Герб венчала надпись «Симъ побѣдиши» на андреевской ленте.

Герб не был окончательно утверждён, так как это предполагалось сделать через Национальное собрание, которое намечалось созвать по окончании Гражданской войны. Он существовал в нескольких вариациях и имел хождение на некоторых документах и денежных знаках Российского правительства.

Использование

Этот проект российского герба можно видеть на казначейских знаках Сибирского Временного правительства достоинством 3 и 300 рублей (см. иллюстрацию). Купюры номиналом 1, 5 и 10 рублей (также называвшиеся казначейскими знаками Сибирского временного правительства) находились в обороте со времени Уфимской Директории и при Колчаке не заменялись; на них был изображен орёл без монархических регалий. Планировался, но не был осуществлён, выпуск 1000-рублёвой купюры, причём изображение св. Георгия Победоносца на проекте купюры было убрано со щита на груди орла и дано отдельно от герба.

Герб Российского правительства изображён на коллекционной серебряной монете 2012 года, посвящённой адмиралу Колчаку.

Другие варианты

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Другие белогвардейские правительства, также претендовавшие на преемственность с Российской республикой 1917 года, использовали другие варианты двуглавого орла, чаще всего с расправленными крыльями или наподобие герба Временного правительства.

См. также

Напишите отзыв о статье "Герб Российского государства (проекты 1918—1919)"

Примечания

  1. [www.scepsis.ru/library/id_2898.html Акт об образовании всероссийской верховной власти, принятый на государственном совещании в Уфе]
  2. [scepsis.ru/library/id_2923.html Положение о временном устройстве государственной власти в России, утверждённое Советом министров 18 ноября 1918 г.]
  3. Цветков В. Ж. Белое дело в России. 1919 г. Формирование и эволюция политических структур Белого движения в России. М., Посев, 2009, ISBN 978-5-85824-184-3, с. 38-39.

Литература

  • Цветков В. Ж. Белое дело в России. 1919 г. Формирование и эволюция политических структур Белого движения в России. М., Посев, 2009, ISBN 978-5-85824-184-3.
  • Кручинин А. С. Адмирал Колчак: жизнь, подвиг, память / Андрей Кручинин. — М.: АСТ: Астрель: Полиграфиздат, 2010. — 538, [6]с.: ил. ISBN 978-5-17-063753-9 (АСТ), ISBN 978-5-271-26057-5 (Астрель), ISBN 978-5-4215-0191-6 (Полиграфиздат)
Предшественник:
Герб Российской республики
Герб Российского государства (1919)
1918-1920
Преемник:
нет

Отрывок, характеризующий Герб Российского государства (проекты 1918—1919)

С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.