Герб Танзании

Герб Танзании
Детали

Герб Танзании представляет собой щит африканского воина с золотой верхушкой, ниже которой расположен флаг Танзании. Золотая часть представляет полезные ископаемые в Объединенной республике, красная часть под флагом символизирует богатую плодородную почву Африки, волнистые линии символизируют землю, море, озера и прибрежные линии Объединенной республики.

В золотой части флага есть горящий факел — символ свободы (uhuru), просвещения и знания. В центре расположено копье — символ защиты свободы, и скрещенные топор и мотыга — инструменты, которые люди Танзании используют в развитии страны.

Щит установлен на подножье горы Килиманджаро и обрамлен бивнями слона, поддерживаемыми мужчиной и женщиной, с кустарником гвоздики в ногах мужчины и хлопковым кустарником в ногах женщины, демонстрирующими сотрудничество и равенство полов.

Объединенный девиз республики — Uhuru na Umoja — написан на суахили и означает «Свобода и единство».

История эмблемы

	Проект герба Германской колонии Восточной Африки, 1914 год
	Герб Танганьики, 1961—1964 гг.
	Герб Занзибара

Отрывок, характеризующий Герб Танзании

Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал: