Герб Чувашской Республики

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Герб Чувашии»)
Перейти к: навигация, поиск
Герб Чувашской Республики

Детали
Утверждён

29 апреля 1992 года

Номер в ГГР

207

Автор герба

Э. М. Юрьев

Герб Чувашской Республики один из государственных символов Чувашской Республики. Утвержден Постановлением Верховного Совета Чувашской Республики от 29 апреля 1992 года. Автор герба — Э. М. Юрьев[1].





Описание

Государственный герб Чувашской Республики представляет собой окаймлённый вырезной геральдический щит, поделённый на жёлтое (вверху) и красное (внизу) поля. В гербовом поле расположена только одна гербовая фигура — красный символ мирового дерева, являющийся одним из элементов чувашского орнамента.

Щит увенчан другим элементом чувашского орнамента — золотой, окаймлённой красным эмблемой «Три солнца», состоящей из трёх восьмиконечных звезд. Снизу щит обрамлён красной лентой с надписью золотыми буквами «Чăваш Республики — Чувашская Республика», завершающейся стилизованным изображением золотых листьев и шишек хмеля, символизирующих традиционный чувашский обрядовый и праздничный напиток — пиво, которое чуваши издревле варят в домашних условиях.

История

Царская эпоха

На гербах и печатях российских царей земли Волжской Болгарии представлял на зелёном поле серебряный идущий агнец с красной хоругвью, разделенной серебряным крестом; древко золотое.[2][3][4]

Этот герб встречается на Большом гербе Российской империи 1882 года, в «Большой государевой книге…» 1672 года, упоминается в «Историческом словаре российских государей…» 1793 года (но с голубым полем) и т. д.

Ошибочное восприятие зверя на Болгарском гербе в Царском титулярнике как барса объясняется плохим качеством репродукции изображения, вследствие которого завитки шерсти на шкуре превратились в пятна.[5]

Советская эпоха

Впервые наличие у Чувашской Республики собственного государственного герба зафиксировано в Конституции Чувашской АССР, принятой 31 января 1926 года. До этого на бланках и печатях сначала областных, а затем и республиканских органов власти использовалось изображение Государственного герба РСФСР, одобренного ВЦИК в 1920 году и закрепленного Конституцией РСФСР 1925 года. Вокруг герба Российской Федерации были воспроизведены названия автономной области (позднее — республики) на чувашском и русском языках.

Официальное утверждение собственного государственного герба Чувашской АССР состоялось на II (VII) съезде Советов республики 30 марта 1927 г. Его автором был художник и фотограф П. Е. Мартенс. Внешне герб Чувашской АССР и напоминал российский, но имел отличия: кроме традиционных колосьев — еловые и дубовые ветки, а также ленту с чувашским национальным орнаментом на концах.

12 февраля 1931 года IV (IX) съезд Советов Чувашской АССР внес коррективы в изображение герба, приняв постановление «О государственном гербе и флаге Чувашской АССР». Из официальных символов государства были убраны декоративные элементы в виде чувашского национального орнамента «как не отражающие правильную национальную политику пролетарского государства».

Этот герб оставался у Чувашской АССР до 18 июля 1937 года. Согласно Конституции этого года Государственным гербом республики стал Государственный герб РСФСР, к изображению которого добавлено название республики под буквами «РСФСР»: вначале идёт надпись «Чувашская АССР» на русском языке, ниже — на чувашском. Девиз «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» тоже был начертан сначала на русском, затем на чувашском языках.

Современность

29 апреля 1992 года Верховным Советом Чувашии принято постановление о Государственном гимне, гербе и флаге республики. Тем самым герб Чувашии стал выглядеть в том виде, которым является в нынешний момент. 29 апреля в Чувашии отмечается День государственных символов Чувашской Республики.

См. также

Источники

  • По материалам cap.ru
  • Глава «Под эмблемой серпа и молота» из книги В. С. Драчука «Рассказывает геральдика», 1977

Напишите отзыв о статье "Герб Чувашской Республики"

Примечания

  1. Государственные символы Чувашской Республики (The national emblem of the Chuvash Republic)/ Сост. А. П. Павлов, Э. М. Юрьев. — Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1995. — 29 с. (герб, флаг и гимн ЧР)
  2. [www.statesymbol.ru/russymbols/history/20050413/39594136.html Госсимволика: Большой герб Российской империи (1882 г.)]
  3. [www.monarchruss.org/index.php?option=com_content&task=view&id=168&Itemid=28 Всероссийский Монархический Центр — Большой Государственный Герб Российской Империи]
  4. [www.heraldicum.ru/russia/titul.htm Геральдикум: Титульные гербы]
  5. [www.tataroved.ru/publicat/sttg_3.pdf Средневековые тюрко-татарские государства. Сборник статей. Выпуск 3. — Казань: Изд-во «Ихлас»; Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2011. — 212 с.]

Ссылки

  • [gov.cap.ru/hierarhy_cap.asp?page=./32/40/42 Описание герба на официальном портале органов власти Чувашской Республики]
  • [www.enc.cap.ru/open.asp?id=3&topic=%C3%E5%F0%E1 Статья в Краткой чувашской энциклопедии]
  • [geraldika.ru/symbols/7539 Закон Чувашской Республики о государственных символах Чувашской Республики]
  • [gov.cap.ru/home/12/arh/GosSimbols/index.htm Государственные символы Чувашской Республики (Официальный портал органов власти Чувашской Республики)]

Отрывок, характеризующий Герб Чувашской Республики

– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.