Геритес, Франтишек

Франтишек Геритес
František Herites
Дата рождения:	27 февраля 1851(1851-02-27)
Место рождения:	Водняны
Дата смерти:	19 января 1921(1921-01-19) (69 лет)
Место смерти:	Прага
Гражданство:	Австро-Венгрия, Чехословакия
Род деятельности:	прозаик, поэт, журналист
Язык произведений:	чешский

Франтишек Геритес (чеш. František Herites) — чешский писатель-прозаик, поэт, журналист и фармацевт.

Биография

Франтишек Геритес родился в г. Водняны в семье аптекаря. После окончания средней школы стал фармацевтом. Он путешествовал по Европе и Америке. Опубликовал рассказы и очерки в различных журналах, был редактором альманаха «Anemonky» (1871). Умер в Праге, похороненные в Воднянах.

Его внучатый племянник — поэт и прозаик Ян Скацел.

Избранные произведения

• 1880 — Arabesky a fresky
• 1882 — Z mého herbáře
• 1882 — Tajemství strýce Josefa
• 1883 — Za dědictvím
• 1885 — Maloměstské humoresky
• 1887 — Jan Přikryl
• 1888 — Ze starých časů
• 1892 — Tři cesty
• 1892 — Bez chleba
• 1894 — Všední zpěvy
• 1894 — Dvě povídky z maloměstského života
• 1897 — Měšťanská šlechta
• 1902 — Pěkná hodinka
• 1905 — Vodňanské vzpomínky
• 1909 — Křemen a hlína
• 1910 — Román kapitána Hartise
• 1913 — Bratři Harrisovi
• 1920 — Pozlátko

Ссылки

• [www.cesky-jazyk.cz/zivotopisy/frantisek-herites.html Франтишек Геритес] на сайте cesky-jazyk.cz  (чешск.)

Отрывок, характеризующий Геритес, Франтишек

– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.